Книга магов (антология)

Олег пошевелился, положил ей на голову ладонь, снова притих.

Ксюша выждала немного и вдруг неожиданно для себя решилась спросить:

— О чем ты думаешь? -

— Да все о том же. — Он говорил медленно, неохотно. — О мусоре в храме.

Ксюша подождала продолжения. Не дождалась. Тихонько потормошила Олега:

— Ну и что?

— Да ничего. — Он вздохнул. — Ты помнишь, эта старушка сегодня… Или уже вчера?.. Она говорила, что здесь, где теперь часовня, было языческое святилище. Помнишь?

— Ага, — Ксюша кивнула, ушибла нос о его плечо, пошипела сквозь зубы. — Место падения небесного камня. А при чем…

— Может, и ни при чем… Помнишь, как она говорила? Пришли монахи, ратники, порубили да пожгли идолища, алтарь-жертвенник скатили в болото…

— Думаешь, так и было?

Олег пожал плечами (Ксюша снова зашипела от боли и обреченно подумала, что к утру нос непременно распухнет), сказал безразлично:

— Не знаю. Но похоже на правду. Сказано же в летописи: «Князь Владимир Святой повелел рубить церкви в местах, где прежде стояли кумиры…»

Ксюша растерянно огляделась:

— Да не похоже, чтобы это было построено аж тогда.

— Конечно, не тогда. — Олег примолк ненадолго, заговорил опять: — Первая часовня, кажется, была деревянная, она сгорела. А эту поставили уже после того, как Петр запретил постройку деревянных храмов.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. — Голос Олега был бесстрастным и каким-то странным, не его это был голос. — Я просто думаю, что было так.

— Ну, пусть. А при чем здесь мусор?

Тихий, очень тихий Олегов ответ утонул в ужасном ударе грома. Свирепая вспышка ледяного света, ворвавшаяся в часовню, выхватила из мягкого сумрака четкий, будто штампованный профиль Олега, приподнявшегося на локте, всматривающегося в стену напротив. Там, под мокреющей штукатуркой, наливалось чернотой смутное изображение бородатого лица. Ну и что? Ведь и на соседней стене такие же… Или не совсем такие?

Или совсем не такие?

Ксюша заглянула Олегу в глаза:

— Чего ты? Что с тобой?

— Ничего. — Он улыбнулся. — Ты спи, спи…

Не понравилась Ксюше улыбка его, и голос не понравился, и лицо это на стене не понравилось тоже. А еще ей очень не понравились замытый гулом ливня шорох в углу и смутное ощущение исходящего из этого угла пристального недоброго взгляда.

— Олег! — Она вцепилась в его плечо. — Ты ничего не чувствуешь? Тут есть кто-то!

— Что ты, глупая? — Олег погладил ее по щеке, оглянулся по сторонам. Луч фонарика уже заметно поблек, в углах копилась чернота…

— Ну кто же тут может быть? Разве что зверюшка какая-нибудь от дождя забралась. Сейчас мы ее выведем на чистую воду.

Он дотянулся до фонарика, желтый прозрачный луч рухнул на пол, метнулся туда-сюда, и разлившийся под стенами сумрак вдруг ответил злыми красными огоньками маленьких глаз — низко, от самого пола.

Крыса. Крупная, почти черная; вытянулась неподвижным столбиком; злобно таращится на слепящее пятно фонаря…

Истошно взвизгнув, Ксюша отпрянула, вжалась в стену.

Олег коротко оглянулся:

— Ну что ты, что ты! Испугалась? Нашла чего! Да мы ее, паскуду…

Его рука зашарила по полу, нащупала обломок кирпича. Крыса успела шарахнуться за доли секунды до того, как осклизлый кирпич шваркнул по тому месту, где она только что сидела. Горбатая тень шмыгнула к выходу, на пороге запнулась, дернулась как-то нелепо и сгинула в дождевом мареве.

Некоторое время они молчали. Олег снова прилаживал фонарик на полу — как раньше, лучом в потолок; потом гладил Ксюшу по голове, успокаивал. Когда она перестала дрожать и всхлипывать, сказал:

— Давай спать.

Ксюша судорожно покивала, послушно полезла на развороченное лежбище.

Уже оттуда, из-под плаща, спросила вдруг:

— Слушай, а почему нечистая сила так любит заброшенные церкви?

Олег засмеялся — сухо, с трудом:

— Глупая! Вот глупая — крысы испугалась! Спи.

Ксюша зажмурилась, задышала медленно и глубоко. Ей очень-очень хотелось вправду заснуть, и чтобы сразу было утро, и чтобы солнечные зайчики лежали на щербатом полу…

Олег тоже лег, но сперва глянул на то черное лицо на стене.

Да какое там лицо — чушь, просто мокрое пятно на штукатурке. Померещилось…

А вот что крыса перед тем, как под ливень выскочить, обернулась — вот это, к сожалению, не померещилось. Да не беда, если бы просто обернулась. А то ведь она еще и кулачком погрозила…

* * *

Олег проснулся внезапно, будто от толчка. Фонарик погас, в часовне стоял невнятный зеленоватый сумрак, и в сумраке этом явственно различалось напряженное лицо Ксюши. Что это с ней? Приподнялась на локте, настороженно прислушивается к чему-то… К чему? Тихо вокруг, только монотонно шумит неторопливый дождь — наверное, кончилась гроза и ливень вновь обернулся скучной моросью.

Олег шевельнулся было, но Ксюша нетерпеливо дернула плечом: тихо! И тут он услышал.

Что-то было там, снаружи, какой-то звук — едва ощутимый, тонущий в вялом шорохе капель, прерывистый, тоскливый, безнадежный… Будто плакал крохотный щенок, запуганный и несчастный. Или это ветер тихонько раскачивал обрывок проржавевшей жести на крыше?

— Что это? — Ксюшин шепот был не громче вздоха.

Олег уже натягивал сапоги:

— Я посмотрю. Не бойся, Ксеня, я быстро.