Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

А в 1880 году в старой столице вспыхнул электрический свет: сначала в единичных фонарях, потом на всей Пречистенской набережной, на Тверской, на площади у храма Христа Спасителя, далее везде. Но керосин и газ не спешили сдавать позиции: к концу 1914 года на улицах Москвы было много золотых огней, но лишь четверть из них – электрические. И только в 1932 году с московских улиц исчез последний газовый фонарь, однако радоваться не спешите: еще сотни километров столичных улиц тонули в беспросветной тьме.

Керосиновые, газовые, газои керосино-калильные, лампы накаливания с угольной нитью, электрические, ртутные, натриевые… Все это можно увидеть: последние – на улицах, а все вместе в изумительно интересном музее «Огни Москвы» в Армянском переулке в палатах стольника Протопопова. Музей даже возит экскурсантов по вечерней Москве – только заранее записаться нужно.

Оружейный переулок Братья по оружию

Ну как тут не запутаться и не заплутаться? Возле Триумфальной площади точно по трассе Садового кольца, но на внешней его стороне, напротив Садовой-Триумфальной лежит Оружейный переулок, названный так потому, что здесь в XVIII веке находилась слобода мастеров Оружейной палаты. Мало того что после сноса старых домов, отделявших переулок от Садовой-Триумфальной, его теперь мудрено найти – сразу вспоминаешь Шерлока Холмса, уверявшего, что надежнее всего прятать вещь, положив ее на видное место. Так еще и заблудиться можно: не расслышишь одну буковку и пойдешь искать Оружейный к Смоленскому бульвару: там между бульваром и Плющихой есть созвучный Оружейному, но – Ружейный переулок. Может, вы думаете, что там делали ружья? Ну и зря – на самом деле там в XVII веке стояла дворцовая Ружейная, а по-другому Станошная, слобода, жители которой трудились в той же Оружейной палате, но изготавливали деревянные станки – подставки для ружей. Так что хорошего вам слуха и четких карт города, дорогие москвичи и гости столицы.

Остоженка По улице в историю

Нужно быть совсем уж глухим, чтобы в названии улицы Остоженки не расслышать слова «стог». Потому вовсе не удивительно, что авторы всех книжек о Москве хором пишут о том, что здесь когда-то стояли стога сена. Диссонансом в этой капелле звучат только слова большого знатока московской старины Кондратьева, утверждающего, что Остоженка происходит от слова «остожье», то есть место, на котором после половодья остается некоторое время вода, а после воды растет хорошая трава. К этой фразе у Ивана Кузьмича есть сноска, отправляющая въедливого читателя к историческому источнику под названием «Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских» от 1869 года, и цитата из этого источника, где на остожье уже стоит сено в стогах. На этом месте смышленые авторы хлопнули себя по лбу: понятно, Кондратьев просто находится в исходной точке технологической цепочки получения сухого скотского корма.

То, что мы теперь называем улицей, начало возникать здесь не раньше XVII века, да и то ближе к его концу. А мы заберемся в глубины истории подальше, век этак в четырнадцатый, и обнаружим на этом месте совсем даже не город Москву, а село Семьчинское и Алексеевский женский монастырь. Село постепенно растворилось в наступающем городе, а вот с монастырем, который еще назывался Стародевичьим по старшинству над женскими монастырями, случилась штука позанятнее: на его, примерно, месте сейчас находится Зачатьевский монастырь. Почему один монастырь заменил другой? А он и не заменял: между двумя монастырями был еще перерыв на причуды Ивана Грозного. Изложенная телеграфным стилем история выглядит приблизительно так: Алексеевский монастырь в середине XVI века сгорел, а из пепла начал возрождаться поближе к Кремлю – там, где сейчас стоит храм Христа Спасителя. Место экс-монастыря отошло в опричнину – любимое детище грозного царя Ивана. Наследник Ивана Васильевича Федор Иоаннович в эти игрушки уже не играл, слабоват был, болезнен, бесплоден, а потому повелел заложить на этом месте Зачатьевский монастырь. Бог, однако, дающему не воздал, наследник не родился, и корону российской еще не империи унаследовал брат жены царя Федора Борис Годунов. В дебри российской истории нас увела не собственная прихоть, а все та же улица: ежели кто помнит, правление Годунова закончилось Смутой, а она в свою очередь – польской интервенцией. Русь тогда спасло народное ополчение, которое возглавил князь Пожарский. Ставка князя в 1612 году находилась как раз на Остоженке, отсюда он начал громить поляков и освободил от них Москву.