Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Дальше опять потребуются вводные слова: вероятно, возможно, не исключено, по-видимому. Приложите их по вашему выбору к Ваганьковскому холму, на который вознесен над местностью Пашков дом, или к Псковской горке с улицей Варваркой, идущей по ее гребню. Все, когда-либо ссыпавшиеся вниз от Маросейки по Спасоглинищевскому или хотя бы видевшие этот переулок в фильме Юрия Кары «Завтра была война», захотят причислить и его к пантеону московских холмов, и если что и остановит, то неизвестное его название и полное отсутствие упоминаний о нем в литературе. А вот Сущево, или Напрудное, и Красный холм на Таганке с Крутицами там же поблизости, наоборот, в книжках встречаются, но большой веры им нет – все по той же причине отдаленности от обжитого в Средневековье пространства.

А на прощание разочаруем адептов богоизбранности: помимо столиц Италии и России среди городов, раскинувшихся на семи холмах, числят столицу Иордании Амман, главный город Камеруна – Яунде и молдавскую столицу – Кишинев, а еще испанский город Толедо, тоже в прошлом многократно стольный град. Интересно, а как у них с правильным подсчетом?

Самотека Самотекой через Цветной в Трубу

Напрочь отсутствующая нынче на поверхности земли река Неглинная (крохотный прудик за Екатерининским дворцом не в счет!) тем не менее продолжает протекать по географии и истории Москвы. И спрятаться от нее поистине некуда, и о центре столицы без нее рассказ неполный – даром, что ли, добрых глав 20 нашего повествования она собою украсила? И в этой главе Неглинка будет главной героиней, хотя писать мы станем слова, с нею, на первый взгляд, не рифмующиеся: Самотека, Цветной бульвар, Трубная площадь.

Пропустим все наши исследовательские мучения (заметим разве в скобках, что дело это обычное: пока склеишь нечто похожее на правду из противоречий изданных источников, утечет воды – что та Неглинка) и долго ходить вокруг да около не станем. Скажем определенно и недвусмысленно: Самотека – это та же Неглинка, вернее пруд, на ней образованный. Вот как он образовался – тут врать не будем, не знаем: не то сам собою, не то рыл кто. Литература хранит по этому поводу молчание, и мы предположений строить не будем – не на чем. Возьмем на веру: был тут проточный пруд, который по этому поводу называли Самотечным или Самотецким. Некую зыбь на этот пруд наводит существование в этих примерно местах Неглинного притока – речки Напрудной, причем при слиянии речек воедино тоже существовало озерцо. Но один тут был пруд или все же два, а может и больше – так и осталось для нас тайной. Ну да бог с ней – нашему рассказу это не помешает.

Вот так тек пруд сам и тек через годы и через расстояния, остался на поверхности, хотя и в сильно урезанном виде, в середине XVIII века, не исчез и в роковых для Неглинки 1820-х, когда ее впервые засунули в коллектор, и даже дал в те же годы имя площади и проходящему через нее куску Садового кольца. И лишь шестьдесят лет спустя он приказал долго жить возникшему на его месте скверику. Можно бы и пропустить зеленый клинышек, разделяющий сейчас Самотечную улицу и Олимпийский проспект, – стоит себе на своем санитарном посту и стоит, самотечный воздух освежает. Но просветительский зуд не дает: в малозначительном скверике стоит бюст дважды Героя Советского Союза Виталия Попкова. Это не редкость на отечественных просторах – бронзовые бюсты ставили на родине всем дважды героям. Но почетный гражданин Москвы летчик Попков выбивается из ряда, а подробности его военной биографии известны всем любителям кино. Он командир эскадрильи 5-го гвардейского истребительного полка – той самой поющей эскадрильи, о которой снят фильм «В бой идут одни старики», прототип одновременно Маэстро и Кузнечика.

Теперь открутите историю назад, к концу XVI века, и вообразите Неглинку-речку, текущую себе из болота у Марьиной рощи к Кремлю и встречающую на пути стену Белого города работы Федора Коня. Куда деваться потоку? А вот куда: в трубу, заботливо оставленную для речки в глухой – то есть не имеющей ворот – башне толковым и даровитым зодчим. Трубу, или, если хотите, водосток перекрывала решетка – вода-то дырочку себе найдет, а от ворога лютого или татя в нощи – какая ни есть защита. А как площадь тут после разборки стены да после Московского пожара и укрощения Неглинки образовалась, ее по привычке стали Трубой называть. Так и дожила она до нас – Трубная.