Книга начал

– Итак, я сидел на земле. Даже пальто снял, чтобы ускорить ход вещей. Слышал, как ударил церковный колокол, пробил час ночи. Потом помню, как пробило четыре. Возможно, на какое-то время я забылся сном. К тому времени я уже совсем не чувствовал холода, все тело онемело, и голова кружилась. Я отчетливо помню, что стояла полная тишина. У меня было чувство, будто я совершенно изолирован от города за стенами кладбища и, вероятно, был уже одной ногой в могиле. Я подумал, что осталось совсем немного, и если я сейчас снова засну, то больше уже не проснусь.

Джо потрясенно охает, и Малкольм сжимает ее руку.

– И в эту минуту вдруг по самому краю надгробия совсем близко от меня прошла лисица. Она прервала свой путь и просто стояла там и смотрела на меня.

«Ага, лисицы», – думает Джо; она вспомнила, что, рассказывая историю про животных, которые в канун Рождества обретают дар человеческой речи, Малкольм упомянул лисиц.

– Не представляю, как долго мы смотрели друг на друга. В темноте ее было плохо видно, но я помню рыжее пятно и… о, как ярко горели ее глаза! И тут вдруг я вспомнил историю, которую мне рассказывала мать…

Джо видит, как в темноте блестят от слез его глаза.

– До Рождества оставалось несколько дней – я не помню точно, какое это было число, – но я подумал, если это канун Рождества, то лисица, может быть, заговорит со мной. Я понимаю, это звучит глупо, но в тот момент я знал, что скажет мне эта лисица.

Желая его подбодрить, обе женщины дружно кивают. По длинному носу мужчины катится слеза.

– Она скажет: «Малкольм, главное, иди вперед, не останавливайся, и все у тебя наладится. Но ты можешь себе помочь, если найдешь для себя какое-нибудь по-настоящему интересное хобби». – Малкольм издает какой-то звук: то ли всхлипывает, то ли усмехается. – Мама всегда старалась привить мне интерес к жизни.

Джо хочет что-то сказать, но Малкольм перебивает ее:

– А самое главное, я остро чувствовал, что эта лисица пришла ко мне, чтобы поддержать меня, сказать то, что всегда говорила мне мать. Что я – Малкольм Басвелл, и одного этого должно быть достаточно.

Джо чувствует, что у нее самой на глаза наворачиваются слезы.

– Потом лисица махнула хвостом и убежала, а я вдруг понял, что надо делать с собранными мной материалами; вот так и родилась мысль написать книгу, в основе которой лежат встречи с призраками в ночь перед Рождеством.

– Я ни минуты не сомневаюсь в том, что к вам приходила сама Ева. Она хотела хоть немного с вами поговорить и тем самым подбодрить вас. – Руфь отпускает руку Малкольма и поднимает свой бокал с глинтвейном.

– Вы действительно так считаете? – спрашивает Малкольм, в голосе которого слышится и недоверие, и надежда.

Джо тоже берет в руку свой бокал.

– Ну конечно, – серьезно говорит она.

И Джо искренне так считает. Ее охватывает радость оттого, что рядом с ней сейчас нет Джеймса. Он обязательно придрался бы к чему-нибудь, стал бы высмеивать эти глупости. Но для Джо во всем, что сейчас происходит, имеется глубокий (хотя с точки зрения логики необъяснимый) смысл.

Малкольм улыбается им обеим, и по щеке его бежит еще одна слеза.

– Платок! – Руфь роется в сумочке в поисках бумажных платочков.

– У меня раньше не было ни одного близкого человека, с которым можно было бы поделиться… рассказать об этом, – добавляет Малкольм, с благодарностью принимая у нее бумажный платок, – и, если честно, работа над книгой так мало продвинулась, что мне порой хотелось…

– Вернуться на кладбище на постоянной основе? – подсказывает ему Руфь, и Малкольм смеется.

«Как приятно слышать его смех», – думает Джо.

– Но с тех пор, как я чуть не попал под автобус и встретил двух дорогих мне людей…

Вот опять оно. «Дорогих».

Малкольм откладывает салфетку и снова берет Руфь и Джо за руки:

– Я стал совсем иначе смотреть на мир. Благодаря вам у меня в груди появилось чувство, что в своей жизни я должен все переменить. Я должен стать смелее. Не знаю, как вас благодарить, и надеюсь, с моей стороны не слишком самонадеянно будет назвать вас… своими друзьями.

Джо тянется к Руфи и берет и ее за руку, все трое теперь образуют вокруг маленького столика в пабе замкнутую цепь. «Дружба» – самое подходящее для этого слово. Джо понимает, что в прошлом она дружбу сильно недооценивала, и про себя обещает своим новым и дорогим друзьям впредь никогда больше так не делать.

Глава 24 Молчание города в тихий час

– Ну что, кто хочет еще глинтвейна?

Руфь встает и собирает бокалы.

– Позвольте, я вам помогу, – привстает со своего места Малкольм.

– Нет, не оставляйте Джо одну, я быстро, одна нога здесь, другая там.

Оставшись за столиком с Малкольмом, Джо по лицу его видит, что он уже успокоился, хотя и очень устал. Он начинает что-то говорить, но тут же обрывает сам себя.

– Да, Малкольм? – подбадривает она его.

Он оглядывается через плечо и наклоняется к ней:

– Все еще не знаю, стоит ли говорить об этом, но не могу сдержать свое любопытство. Я очень за нее беспокоюсь. Говорила ли вам преподобная Руфь о причине того, за что ее стали называть Беглянкой-викарием?