Книга, называемая Раем

Блаженный Антоний говорил ученикам это и многое другое, а также поведал о разнообразных ухищрениях бесовских, будучи искушен и опытен в них. Все это ради краткости я оставляю и пишу только самое необходимое. В конце он дал слушателям и такое наставление: “Тщательно оберегайтесь от бесовского лукавства, и если они с вами будут говорить, нисколько не слушайте, потому что я часто слушал их, и они меня ублажали, а я их проклинал. Иногда они предсказывали мне будущее — о разливе реки и многое другое, а я отвечал им: «Какое вам до этого дело? Уходите». Однажды они пришли и окружили меня в виде воинов на конях, с оружием, а в другой раз, устрашая, приняли образ диких зверей и пресмыкающихся. Я же на это пел: Сии на колесницах, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем. И они убегали от молитв. (Пс. 19: 8). В другой раз они приходили ночью со светом, говоря: «Мы пришил озарить тебя, Антоний». Я же, закрыв глаза, молился, и тотчас же угасал свет нечестивых. В другой раз снова они пришли с пением псалмов, но аз же яко глух не слышах (Пс. 37:14). А однажды они потрясли монастырь, а после этого явился один бес весьма высокий ростом и дерзнул мне сказать: «Я — сила Божия, проси Антоний, дам тебе, чего хочешь». Я дунул на него, призывая имя Христово, и он исчез. А еще в другой раз, когда я постился сколько-то дней, пришел ко мне коварный и дал мне хлебы, говоря: «Поешь, не постись чрезмерно, ибо ты человек и можешь ослабнуть». Встав, я стал молиться, и тот исчез, как дым. Однажды в дверь кто-то постучал и, выйдя, я увидел какого-то великана. На мой вопрос, кто он такой, тот ответил: «Я — сатана. Почему монахи и все христиане несправедливо порицают меня и ежечасно проклинают?». Тогда я спросил: «А зачем ты искушаешь их?» Тот говорит мне: «Они сами возмущают себя и искушаются, а я стал немощен. Нет мне нигде места, потому что везде христиане: пустыня и та наполнилась монахами. Разве не читали они, что врагу оскудеша оружия? (Пс. 9:7). Так пусть же меня не проклинают напрасно». Тогда, подивившись благодати Господней, я сказал демону: «Ты всегда лжешь, но сейчас сказал правду, потому что Воплотившийся Христос лишил тебя всякой силы». Услышав это, он исчез. Если он сам признается в своей немощи, то мы не должны его бояться, но дерзать о силе Христа, Который с нами и нас хранит, потому что если бесы найдут нас боязливыми и смущенными, тогда и они усиливают эту боязнь разными видениями и устрашениями. А если найдут нас радующимися о Господе и помышляющими о будущих благах, то не смогут причинить нам никакого вреда, но, видя душу, подкрепляемую подобными благими помышлениями, со стыдом обращаются вспять”.

Когда Антоний говорил монахам это и еще много другое, все радовались, дивясь благодати различать духов, данной ему от Господа. И братия стали преуспевать в добродетели все более: постились, молились, имели друг ко другу любовь великую и сострадание. Монастыри же наполнялись насельниками, и подвижников было множество. У всех них был один и тот же образ мыслей, одна воля, не возникало никаких споров или упреков. Святой же, по обычаю уединяясь особо в своем монастыре, усиливал подвиги и ежедневно воздыхал, помышляя о Небесных обителях, вожделевая их и обращая взор на кратковременность человеческой жизни. А когда ему хотелось есть, спать или отправлять какую-либо другую телесную потребность, он стыдился этого, помня о разумной душе. Много раз, собираясь вкусить пищу вместе с другими монахами, он вспоминал о духовной пище, после чего оставлял телесную и уходил, считая для себя стыдом, чтобы другие видели, как он ест. Так ему приходилось есть наедине. Иной раз он ел с братиями, чтобы научить их необходимому для спасения, и говорил: «Все время жизни нашей и все свое тщание и заботу потратим на пользу души, чтобы эта госпожа не пленялась удовольствиями и похотями подчиненного ей тела, но скорее тело, будучи ее рабом, исполняло повеления господствующей души. Именно это повелевает Господь — чтобы мы не заботились о пище и одежде... (см. Мф. 6: 25).