Книга Ночи

Тем не менее Чарли поднялась на ноги, цепляясь за барную стойку, и сделала вид, что присутствие Винса стало для нее полной неожиданностью:

– Винс? Как ты тут очутил…

В искусственном свете черты его лица казались жесткими, и она вдруг вспомнила, каким пугающим он выглядел в баре в ночь их знакомства, прежде чем заговорил.

Винс наблюдал за тем, как ее взгляд переместился с него на мертвеца, отмечая тот момент, когда она увидела, что шея Гермеса повернута под неестественным углом. Выражение его лица при этом оставалось совершенно – ужасно – бесстрастным.

«Продолжай притворяться удивленной, – мысленно велела себе Чарли. – Все это очень удивительно».

– Его больше нет, – сообщил Винс, на шаг сокращая разделяющее их расстояние. – У тебя идет кровь, – добавил он.

Забавно, что, убив Гермеса, он не смог заставить себя назвать его мертвым, но выбрал вежливый эвфемизм. «Его больше нет».

Ага, и уже не будет.

– Я в порядке, – заверила его Чарли, хотя это едва ли соответствовало действительности.

Тело болело от обрушившегося на него града бутылок. Чарли была вся в порезах, хоть и неглубоких, но нещадно саднивших. Вдобавок ко всему, похоже, стеклянная крошка попала ей в лифчик. А в голову лезли дурацкие мысли.

Да и труп по-прежнему лежал на полу.

Труп, чья тень все еще двигалась, извивалась и дергала за соединяющую ее с бородатым хозяином призрачную нить, как будто хотела освободиться.

Чарли вздрогнула, ее охватил безотчетный ужас.

– Что… это такое?

– Успокоится через пару минут, – отозвался Винс, выдержав паузу, во время которой они оба уставились на борющуюся тень.

– Это что, мрак?

Чарли не знала подробностей того, как сумеречники осуществляют энергетический обмен, но все же понимала достаточно, чтобы уразуметь, что чем большую частицу себя они вкладывают в свою тень, тем на большее она будет способна. Сумеречник мог позволить своей тени черпать у него энергию напрямую, но чаще поступал по-другому: помещал в нее частички себя самого: воспоминания, которые стремился забыть, желания, которых стыдился, или тщательно подавляемые эмоции.

После смерти сумеречника его тень могла превратиться в мрак, представляющий собой самостоятельную сущность, которая не только отделена от человека, но и напрочь лишена человечности. Большинство из них были немногим лучше животных, и сумеречникам приходилось их отлавливать и устранять. Некоторые, однако, обладали способностью думать и рассуждать. Чарли видела очень мало мраков и уж никак не ожидала, что будет присутствовать при рождении одного из них.

Винс избегал смотреть ей в глаза.

– Возможно, – сказал он.

Чарли снова подумала о разорванной в клочья тени Пола Экко, которую, похоже, уничтожили отдельно от ее владельца. Потом мысли ее перекинулись на Винса – по-видимому, о сумеречниках и их делах ему известно куда больше, чем она предполагала.

– Эта штука умирает? – спросила Чарли тихим голосом.

Винс согласно кивнул.

– Если не отрезать ее – или если сама не высвободится, – то погибнет.

Чарли вспомнила, как тень просочилась ей в легкие. И какой сокрушительный удар нанесла ей своим призрачным кулаком. Жалко, конечно, наблюдать, как эта тварь борется, но и радостно, что она не может добраться до нее. А скоро и вовсе перестанет существовать.

Винс тряхнул головой.

– Есть здесь еще кто-нибудь, кроме тебя?

Чарли бросила взгляд в сторону подсобки. Одетта и музыканты направились к выходу за сценой, но нельзя исключать, что они не ушли, а просто заперлись в ее кабинете – все вместе или кто-то один.

– Вполне возможно.

Он кивнул.

– Мне нужно перенести тело в фургон. Побудешь тут сама?

– Я же уже сказала, что со мной все в порядке.

Чарли оперлась руками о барную стойку. Она испытывала легкое головокружение – и все на этом. Винс кивнул, как будто не верил ей, но и на споры не было времени.

Чарли вышла из-за стойки, медленно и осторожно обходя осколки стекла. Часть из них успела воткнуться в подошвы ее кроксов; из-за чего они то и дело сваливались с ног и издавали резкий стук, точно туфли для чечетки.

Вот уж поистине хрустальные башмачки!

Чарли осторожно подошла к столику, на котором все еще горела чайная свеча: воск стал жидким, а стекло потемнело.

В этот момент мраку все же удалось оторваться от своего бывшего владельца – и двинуться на Чарли.

В противостоянии ожившим теням нож с ониксовой рукояткой был полезен вдвойне, поскольку с его помощью их можно было ослабить и заставить сгуститься, а потом искромсать, какими бы прозрачными они ни были на вид. Но оникса у Чарли при себе не было, зато имелся огонь, способный оказать не менее разрушительное воздействие.

Чарли схватила свечу, не обращая внимания на брызнувший на запястье горячий воск и обжигающее пальцы стекло, и наклонила ее вниз, направив пламя прямо на мрака. Мгновение спустя тот ярко вспыхнул, точно сухой трут, и загорелся.

Она воззрилась на разбитую лампу и разлитый воск, на вздувшуюся на пальцах кожу. Винс тоже уставился на нее.

– А ты быстро соображаешь, – похвалил он.