Книга о Петербурге

Так за что же их так, за что? Самый простой ответ — за то, что мешали движению. Но как скоро выяснилось, не очень-то и мешали. Объезд был; переустройство его не требовало радикальных мер. Проще разобраться с объездом, чем разбирать на кусочки гигантское сооружение. О реконструкции площади были только мечты… Идеология? Да нет вроде бы. Про «усмирение Польши» можно было, конечно, убрать вместе с остальными буквами, это легко; предложение: «Да здравствует дружба народов!» — худо-бедно искупило бы все. В любом случае памятник победам — что может быть лучше? Никто не отрицал ни художественную ценность объекта, ни уникальность технических решений, ни историческое значение даже. Стасов был уважаем, не враг труда. И все-таки — раз-два — и не стало триумфальных ворот.

Да ведь и восстанавливать их надумали, пускай и теоретически, в проектах только, но сразу же после демонтажа. Причем — как вариант — тут же, где и стояли!

Что же такое исчезновение, как не смерть?

Но смерть — клиническая. Как бы еще не совсем смерть. Без констатации смерти. Иначе как объяснить, что статус культурного объекта общесоюзного значения они получили, когда их физически не было, не существовало?

«…Сохраняющиеся в разобранном виде…»

Умирание их оказалось процессом, в принципе, обратимым.

Воссоздание — воскрешением.

Есть тут у нас одно подозрение

В одном отношении Московские ворота были функциональным сооружением.

Они почти идеально подходили для оформления праздничной наглядной агитации. Высокие, широкие, на видном месте.

На колоннах вывешивались содержательные плакаты. Между колонн устанавливались крупногабаритные конструкции, выражающие революционные и антиклерикальные идеи. Наверху вдоль фриза вытягивались лозунги, сколько хватало на них кумача. А на самой верхотуре громоздились плоские агитационные фигуры, столь огромные, что они подавляли масштабностью скульптуры трофеев и гениев славы с гербами губерний, пославших своих воинов на поля сражений.

Можно ли иначе продемонстрировать на такой высоте гигантского фанерного красноармейца, как не с помощью Московских ворот? Как вознести его, если нет ничего другого поблизости столь же высокого?

И все же для агитационных целей они подходили не совсем идеально, а только почти. С какой бы яркой наглядностью ни утверждался благодаря их конструктивным особенностям грандиозный триумф пролетарской революции, все же почему-то не хотело исчезнуть в их униженном облике какое-то неуместное и несвоевременное старорежимное величие.

Есть тут одно у нас подозрение, в чем основная трагедия Московских ворот.

Слишком они были величественным памятником тому, чему, по новым представлениям, памяти не требовалось. А тому, что, по новым представлениям, памяти было достойно, еще только предстояло воздвигнуть свои монументы.

Обустройство Международного проспекта — это только предлог. Можно было обустроить и с учетом уже существующего памятника.

Причина неприязни к Московским воротам — по крайней мере, одна из основных — лежит в психологии: она простая и выражается одним словом. Ревность.

Пределы разумности

Среди отчаянных идей спасти хоть каким-нибудь способом приговоренные к демонтажу Московские ворота была и такая. Развернуть — установить не поперек, а вдоль проспекта, — дабы не затрудняли движение (ведь вся проблема в транспорте, да?..). Триумфальные ворота, повернутые вдоль магистрали… — почему ж не представить? Абсурд, конечно, но абсурд поневоле — как рациональная попытка сопротивления чему-то предельно иррациональному. Разве не более абсурдны те радикальные манипуляции, которым на самом деле подвергли этот грандиозный памятник, — и тем более с учетом затрат как на бессмысленный демонтаж, так и на осмысленное восстановление? На том же месте в конечном итоге! И при той же, по сути, верховной власти!.. Московским воротам не нашлось места (1938) на Международном проспекте, но ими решили (1952) украсить проспект имени Сталина. Замечательно. Но неужели идея развернуть Московские триумфальные ворота на 90 градусов (чтобы, добавим от себя, потом повернуть в обратную сторону) может показаться менее разумной? Вся неразумность ее — всего лишь в наивности, в доверчивости к аргументам рассудка, в надежде исправить то, что исправить нельзя.

Другая спасительная идея не столь экзотична и даже, можно сказать, лежит на поверхности. Предлагалось буквенное посвящение, выдержанное в старорежимном стиле, заменить идеологически безупречным лозунгом (ведь вся проблема в больших золоченых бронзовых буквах?..). Еще одна попытка укротить духов иррационального. В данном случае с помощью заклинания, перепосвящения объекта. Вместо намеков на подавление русским оружием национально-освободительного движения в Персии и Польше предъявить трудящимся на том же аттике «Да здравствует дружба народов!». А что? В этом была своя логика. Ворота остались бы триумфальными, но означали бы уже Триумф пролетарского интернационализма. И пусть. Лишь бы стояли.