Книга о Петербурге

«Качество вод» — так называется глава богдановского «Описания Санктпетербурга» (1749–1751), содержащая похвалу водной среде «сего Царствующего Места». Впрочем, тема первого же раздела этой в целом хвалословной главы посвящена свойству здешних вод, крайне неблагоприятному, и обозначена так: «Разлитие их».

Петербург ко времени своего первого «описания» перенес порядка сорока «разлитий», и вот наконец о них говорится как об особом природном явлении. Но текст замечателен не только этим.

У Богданова были свои представления о компактности текста. По возможности он старался конкретную тему — даже столь сложную, как описание невских наводнений с одновременным обоснованием причин, их вызывающих, — изложить одной фразой. Предложение получилось длинным, почти необъятным, — читатель, не предупрежденный загодя о трудностях восприятия, может и не одолеть его целиком, и тем не менее хочется процитировать эту длинную фразу полностью, она того стоит, тем более что в общих чертах все изложено добросовестно (ну не знал он, не знал про нагонную волну…), а что до остального — полагаем, читатель предупрежден.

Обращаю внимание на удивительное совпадение формы и содержания. Необъятное, исполненное волнообразных придаточных предложений, причастных оборотов и прочих синтаксических элементов, это бескрайнее сложноподчиненное предложение беспокойным «разлитием» все затопляющих слов само имитирует наводнение: читаешь и чувствуешь катастрофу — неминучую прибыль воды.

Вдох-выдох, и начинайте — желательно вслух.

«Разлитие сих вод во время вешнее по обыкновению прочих рек не бывает, бывает же разлитие их наичастее, почти повсягодно, во время осеннее (в сентябре, в октябре и в ноябре месяцах) от густости осенняго воздуха, производящего всякие мокротные сырости, а притом более случающихся от частых погод морских, а наипаче когда бывает ветр морской, веющий в самый зюнд (то есть вест, дующий к осту), который иногда подует так великим штурмом в самой тот Синус сего Моря (или Залив, в которой Нева Река впала со всеми своими устиями), то оным морским ветром со всего Варяжского Моря в тот Синус погонит всю ту морскую воду, в самый тот центр устия Невы Реки; тогда от оной морской погоды воде, в устия Невские вшедшей (да притом тою же погодою, или тем же ветром, и невское течение остановляемо бывает), и от такой остановки, или запору, как от сильнаго ветра, так и от волн морских, приражающимся во устия Невские, чинят Неве Реке в течении ея остановку, и от той остановки вода в Неве Реке возвышается, и чинит в Санктпетербурге великое наводнение, от котораго покрываются почти все острова, так что по многим улицам, как по каналам, на лодках ездят, и от таких наводнений водных и штурмов жителям сего Места, а паче промышленникам и торговым людям, немалый вред и убытки наносит».

Назовем ключевое слово:

«повсягодно».

Знаки-уровни

Память о наводнениях (в основном о катастрофических — 1824 и 1924 годов) наглядно задокументирована на улицах города в виде всевозможных указателей уровня подъема воды.

История этих любопытных помет, по-видимому, восходит к наводнению 1 ноября 1726 года, когда вода в Неве поднялась на 2 метра 70 сантиметров. Это по меньшей мере четырнадцатое, причем одно из самых больших за всю двадцатитрехлетнюю жизнь Петербурга. Под впечатлением события (а также вспомнив об аналогичном бедствии пятилетней давности) Екатерина I повелела именным указом «всякое строение впредь, кому где надлежит, строить выше нынешней вышней воды на фут и для того везде на строениях подготовить знаки; о чем в народ и Архитекторам объявить». Наводнение, к слову, памятно еще тем, что с уходом воды образовался остров, «который, от пустоты, назван остров Буян», как сообщает о том Каратыгин в своей «Летописи петербургских наводнений» со ссылкой на М. Д. Чулкова, изучившего историю российской коммерции. «На сем острове… построены пеньковые и масляные амбары». Надо думать, «выше нынешней воды» и с указанием уровня минувшей угрозы.

В наше время знаков подобного рода по всему Петербургу может набраться порядка полусотни — наиболее полный список приведен в справочнике «Мемориальные доски Санкт-Петербурга», выпущенном в 1999 году Музеем городской скульптуры. Вошли туда даже те пометы, которые до статуса мемориальной доски явно недотягивают. Тем лучше городскому гуляке, ценителю всего неброского, — наипаче ежели есть у него охота прислушиваться к «информационному шуму истории».