Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г.

Контраст, сказывавшийся между Петербургом и Москвой, от­ражался на характере художественных школ, на атмосфере Ака­демии и Московского Училища Живописи, Ваяния и Зодчества. Этот контраст сказался и на творчестве Исаака Ильича Левитана (1861—1900). Левитан родился в местечке Кибарзы близ Вержболова. Отец его, бывший пограничным чиновником, переехал в Москву, когда сыну было 12 лет и определил его в Училище Жи­вописи и Ваяния, где учился также его старший брат. Любопыт­но, что Левитан был одно время стипендиатом московского гене­рал-губернатора князя Владимира Андреевича Долгорукова. Тем не менее в 1891-м году он едва не был выслан из Москвы во вре­мя массового выселения евреев. Окончил он курс в 1881-м г., а в 1897-м был приглашен преподавателем по живописи в Училище.

Левитан был влюблен в подмосковную природу. Ландшафты его с высоким небом, тихими водами, тоненькими березками, вызывали ответные струны в русской душе. Говорили, что он со­здал «задушевный пейзаж». Левитан дружил с Чеховым, и его роль в живописи сравнивали с ролью Антона Чехова в литерату­ре. Учителями Левитана были передвижники В. Д. Поленов и А. К. Саврасов. Однако Левитану всякий бытовой или тенденциоз­ный подход был чужд. В 1889-м году он был в Париже, и наи­большее впечатление на него произвели ландшафты Коро с их серебристой дымкой.

Есть много свидетельств об обаятельности Левитана в лич­ных отношениях. Женщины играли роль в его жизни, и Чеховы принимали живейшее участие в его душевных драмах. Левитан выставлял в Товариществе художественных передвижных вы­ставок, потом перешел к Союзу Русских Художников, экспони­ровал также в «Мире Искусства».

Москвичом можно считать и Леонида Осиповича Пастерна­ка (1862—1945). Родился он, правда, в Одессе и учился в Мюн­хене, но преподавал в Московском Училище Живописи, Ваяния и Зодчества. Всем памятны его сценки из Ясной Поляны, набро­санные углем портреты Льва Толстого, иллюстрации к роману «Воскресенье» Толстого и др., и иллюстрации к Лермонтову (Изд. Кушнарева, 1896).

Интимность и теплота манеры Пастернака тесно связаны с его русскими сюжетами и русским периодом его творчества. Ему было под шестьдесят, когда он покинул Россию в 1921-м го­ду, в период гражданской войны. Его портреты Бялика, Соколо­ва, метко схваченные, не имели уже обаяния непосредственнос­ти. Пастернак выставлял сперва у передвижников, потом, вы­ступив из Товарищества, перешел к Союзу Русских Художни­ков, выставлял также в «Мире Искусства».

В лице Наума Львовича Аронсона (1872—1943) мы имеем художника, более связанного с Западом, чем с Россией. Аронсон родился в м. Креславке и учился в Вильне в рисовальной школе. Перспектива мытарств, связанных с положением вольнослуша­теля Академии, не улыбалась ему, и он уехал 18-ти лет в Париж, где его ожидали годы тяжелых лишений. Он учился в Школе де­коративных искусств (Ecole des Arts dftcoratifs) и в свободной академии Colorossi. В 1897-м году он был принят в «Салон», и успех уже не покидал его. В его бюстах Тургенева, Толстого, Па­стера, Бетховена сказалась усвоенная в Париже широкая трак­товка пластических форм. В своих этюдах обнаженного женско­го тела Аронсон обнаружил стремление к элегантной идеализа­ции. Аронсон был слишком ровен и мягок в своих творениях, чтобы занять видное место в европейской скульптуре, но работы его высоко ценились, и он создал ряд памятников и фонтанов. В 1902-м г. он выставлялся в Петербурге. Умер он в Нью-Йорке, ку­да спасся во время второй мировой войны.

III

Было бы ошибкой думать, что роль евреев в русском искус­стве исчерпывается Антокольским, Левитаном и Пастернаком, хотя эти имена обыкновенно прежде всего приходят в голову в русско-еврейской среде и с ними ассоциируется все значитель­ное, сделанное евреями в искусстве.

После неудавшейся революции 1905 года культурный кли­мат в России переменился, наступила переоценка ценностей, ко­торая коснулась всех. Не пощажены были и еврейские художни­ки. Эта переоценка не проникла сразу в более широкие круги. Все же на Репина, например, стали смотреть уже как на пережи­ток славного, но оскудевшего прошлого. «Мир Искусства», «Зо­лотое Руно» и «Аполлон» выдвигали новые эстетические лозун­ги, подчеркивая свое пренебрежение к идейному и психологиче­скому содержанию. Однако, новые вожди отказывались видеть эстетические ценности в настоящем. Александр Бенуа, критик и художник, проповедовал возвращение к более далекому про­шлому, к классицизму, с которым в России была связана блестя­щая эпоха архитектуры и портретной живописи. Лидваль, Фо­мин и другие, в том числе еврей-архитектор Александр Клейн (сейчас преподает в техникуме в Хайфе), строили в неокласси­ческом духе.