Книга о странных вещах

Известно, что нарком Г. И. Ягода был человеком образованным и тяготел к культуре. Однако филателия в число его увлечений не входила. По крайней мере, упоминаний об этом в мемуарной литературе не обнаружено. Впрочем, надо сказать, что и сама литература такого рода крайне скудна. Тем не менее есть свидетели, видевшие альбомы с марками в квартире Ягоды. Так, известный московский филателист Соломон Файнштейн, эмигрировавший в США, в своих воспоминаниях упоминает завистливо о «шикарной коллекции старых земских марок», которую ему показывал всесильный в то время нарком Г. Ягода[46]. Возможно, что легенда о земских марках стала достоянием весьма пронырливых репортеров из «Гудка» и от них попала в наброски, сделанные Ильфом и Петровым (Катаевым-младшим) к роману «Двенадцать стульев». Есть основания полагать, что Ягода приказал подчиненным подготовить так называемый заговор журналистов, что не удалось сделать вследствие скоропостижной смерти Ильфа. Оставшийся без соавтора Петров интереса для органов не представлял, что и позволило ему уцелеть в период «большой чистки» в 1937–1938 годы.

Как известно, когда человека боятся и ненавидят, он недолго живет на белом свете. В полной мере эти слова можно отнести и к Г. Ягоде — в 1938 году он был арестован, судим как заговорщик и расстрелян. Надо сказать, что компания у него подобралась неплохая, да и сам процесс был срепетирован замечательно. Многие западные общественные деятели приняли все за чистую монету — и отравление Горького с сыном, и вредительство Бухарина, который, оставаясь любимцем партии, лично подбрасывал толченое стекло в сливочное масло на московских маслосырбазах[47].

Место захоронения наркома неизвестно, и это неудивительно — в то время по распоряжению наркома здравоохранения Семашко трупы расстрелянных сжигали в колумбариях, а пепел развеивали в березовых лесах Подмосковья.

Есть основания полагать, что причиной гибели Г. Ягоды были именно злосчастные альбомы с марками, ценность которых только становилась ясной руководителям страны. Известны полные горечи слова Николая Ивановича Ежова, заменившего «бедного Генриха» на посту железного наркома: «А марки он, гад, все-таки заныкал! Все его заначки обшмонали — нет нигде. Помнится, что Отец наш был недоволен: зекнул на меня желтым тигриным глазом, и я понял — не верит»[48].

Похоже, что И. В. Сталин шустрому наркому так и не поверил. Не спасли Н. Ежова ни ревностное усердие на поприще охраны государственных устоев, ни верная служба лично вождю мирового пролетариата. Даже сфабрикованное им с целью отыскания Старгородской коллекции дело «Московской антисоветской группы филателистов», по которому было осуждено около трехсот ни в чем не повинных любителей марок, ничем Ежову не помогло. Он был смещен, на короткое время возглавил комиссариаты связи и водного транспорта, а чуть позже арестован. По свидетельству Всеволода Меркулова, именно Сталин требовал, чтобы Ежов признался в шпионаже в пользу Германии, особенно упирая на то, что за свое предательство бывший нарком получал иудины сребреники марками. Ходили слухи, что в Лефортово опального наркома допрашивал лично Сталин, причем в большей степени разговор шел о каких-то марках. Осталось неясным, уточнял ли Сталин размеры немецких выплат шпиону или все-таки речь шла о коллекции Воробьянинова, в присвоении которой вождь подозревал Н. Ежова[49].

Старгородская коллекция исчезла.

Но это еще не была трагедия.

Между тем над Европой сгущались тучи. Известный германский филателист А. Шикльгрубер, ставший к тому времени канцлером и вождем германского народа, видел в своем высоком посту лишь возможность многократно и без особых затрат увеличить свою коллекцию.

Аншлюс с Австрией он осуществил, чтобы завладеть прекрасной серией «Венский вальс», последующие оккупации Чехословакии, Франции, Бельгии, Норвегии и Польши служили лишь для удовлетворения растущих амбиций германского коллекционера. Дуче подарил фюреру и своему другу Адольфу серию итальянских марок, посвященных национальным изобретениям и открытиям, более известную среди коллекционеров мира под названием «Это наше!» Тройственный Филателистический Союз, иначе известный как Большая ось, принес сановному филателисту немало редких марок.

Однако аппетиты высокопоставленного коллекционера все возрастали.