Книга о странных вещах

«Да ты что, Коба? — удивился Л. П. Берия. — Это же не алмазы, не яйца Фаберже. В конце концов, это же даже не наши яйца!» — попытался натужно пошутить он. Сталин вытащил трубку изо рта, остро посмотрел на соратника своими тигриными глазами. «Говорили мне, Лаврентий, что ты дурак, а я не верил, — с глухим грузинским акцентом сказал он. — Ты о „Голубом Маврикии“ слышал?» Берия о «Голубом Маврикии» не слышал и ответил вождю в том духе, что все евреи порочны и склонны к голубизне. Вождь сокрушенно поцокал языком. «Нет, Лаврентий, ты все-таки дурак. Придет время, и эти марки больших денег стоить будут. Или ты товарищу Сталину не веришь? Может ты, Лаврентий, с товарищем Сталиным поспорить хочешь?»

Спорить с вождем Л. П. Берия не хотел. Он хорошо знал, чем такие споры кончаются. Троцкий разошелся с вождем во взглядах на пути революционного процесса. Тухачевский поспорил по вопросам военной реформы. С Томским у вождя были серьезные разногласия по профсоюзам. Шляпников вообще ушел в рабочую оппозицию к вождю, а Каменеву и Зиновьеву товарищ Сталин так и не смог простить разногласий в период октябрьского переворота. И где они были, эти спорщики?

Л. П. Берия нервно протер пенсне и примирительно сказал:

«Ты всегда прав, Коба. Кто я такой, чтобы спорить с тобой? Ты из Гори, а я просто бедный и глупый мегрел». Вождь засмеялся. «Этим маркам цены не будет, Лаврентий. Отправь марки в Гохран»[58].

Видимо, упоминание о бешеных деньгах и смутило Берию. Так или иначе, но альбомы с марками в Гохран не попали и были обнаружены в сейфе Берии сразу же после его ареста. В том же сейфе лежали выигравшие облигации Госзайма. «Во мудила, — сказал руководивший обыском Маленков. — Мало ему марок было, он еще и облигации в сейфе держит»[59].

Коллекционерство не было чуждо и самому Маленкову. Альбомы с марками он перенес к себе в кабинет, и каждый рабочий день начинал с разглядывания марок. Он даже завел для этих целей лупу и игнорировал требования Н. С. Хрущева принести альбомы ему, так как марками увлекался его зять А. Аджубей.

Маленков любовался марками не в одиночестве. Часто к нему приходили А. Микоян, К. Ворошилов, В. Молотов и Л. Каганович. Именно они создали в ЦК фракцию филателистов, к которой примкнул приведенный Л. Кагановичем молодой талантливый филателист Д. Шепилов.

Между тем наглые притязания ставшего Генеральным секретарем Н. С. Хрущева стали совершенно непереносимы. Подзуживаемый зятем, Хрущев даже на заседаниях Политбюро устраивал безобразные скандалы, обвиняя соратников во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Чуть позже он заявит, что старые товарищи по партии отошли от большевизма и не понимают осуществляемую им партийную линию. Обвинение было смехотворным. Единственной целью вошедших в заговор Молотова, Маленкова, Кагановича, Микояна, Ворошилова и примкнувшего к ним Шепилова было уберечь драгоценные марки от наглых притязаний Аджубея. Редактор «Известий» в то время вернулся из Англии, где случайно встретился на одном из приемов со ставшим дряхлым старцем, но не потерявшим любви к собирательству марок Энфильдом. Сохранить марки для грядущих поколений советского народа — вот что было единственной целью заговорщиков.

Рядовые члены ЦК ничего не знали о филателистических интригах верхов и поддержали Хрущева. Торжествующий Алексей Аджубей организовал газетную травлю старых партийных деятелей, причем более всего их бичевали за фракционность, нигде не сообщая, что фракционность эта была исключительно филателистической.

Ворошилов и Микоян покаялись, были прощены, но до конца своих дней чувствовали отвращение к маркам. Неудивительно, что они отказались от выпуска юбилейных марок со своим изображением, который настойчиво предлагало руководство «Союзпечати».

Каганович, Микоян и Молотов были отстранены от партийного руководства страной и посвятили себя исключительно филателизму. Каганович к концу жизни имел самую большую коллекцию с изображениями В. И. Ленина и И. В. Сталина, но подлинную ценность в его коллекции представляли марки, посвященные Московскому метрополитену имени Кагановича. Маленков собрал неплохую коллекцию марок, посвященных живописи. Что касается Молотова, то он вел переписку с различными политическими деятелями мира, собирая наряду с зарубежными марками автографы этих деятелей. Неудивительно, что сразу же после его кончины представители службы государственной безопасности по указанию стоявших у власти политиков явились к нему домой и конфисковали всю его уникальную коллекцию[60].

Трагична и поучительна судьба Дмитрия Шепилова.