Книга о странных вещах

— Там Лета внизу, — объяснил Минотавр. — Что хочешь кидай, а звука не услышишь. Один раз Слепец не уберегся, так его четыре луны никто видел. Не знаю, как он оттуда и выбрался.

В обиталище выяснилось, что Минотавр поскромничал. Или путников в Лабиринте было больше, чем наши россияне встретили, или Минотавр места знал, но выпить и закусить нашлось более чем достаточно.

— Вы только внимательнее будьте, — с добродушным смешком посоветовал Минотавр. — Иногда гарпии наведываются. У них здесь гнезд полно.

— Напасть могут? — с тревогой поинтересовался Илья Константинович.

— Напасть не напасть, — с расстановкой отозвался человек-бык, — а нагадят из вредности.

— И ведь не искупаешься нигде, — подхватил Жора.

Вино развязывает язык. Тот, кто в это не верит, может проделать простой эксперимент — сесть с приятелем на веранде, поставить на стол десятилитровый кувшин с хорошо выдержанным вином, а потом попробуйте определить, после какого стакана разговор пойдет оживленней и живописней. Многие без вина двух слов связать не могут, а выпьют пару стаканов — Демосфены! Цицероны! Не зря же даже римляне отмечали, что истина в вине. А они от греков недалеко ушли, можно сказать, из одного пифоса разливали.

Минотавр оказался словоохотливым. Если не приглядываться, мужик как мужик, в бабах и выпивке толк понимал, мордобоя тоже не чурался и даже с удовольствием рассказывал, как вздул толпу греков, затеявших совершить подвиг наподобие гераклового.

— Слушай, — сказал Жора. — Ты только не злись, я все понимаю, но ведь женщины… они, брат, твоего личика не пугаются?

Оказалось — не пугаются. Некоторых это особенно возбуждало. А для особо привередливых и разборчивых человек-бык просто шлем не снимал.

— Американок это даже возбуждает, — сказал Минотавр.

— Что, они тоже в Лабиринт забегают? — поинтересовался Хилькевич.

— Зачем забегают? — удивился Минотавр. — Я иногда выхожу. Оно ведь надоедает в одних стенах сидеть!

— Оба-на, — радостно сказал Жора. — Так ты и выход знаешь?

— Посиди здесь с мое, — сказал человек-бык, — умнее киников станешь.

— Так что ж ты молчал! — Жора счастливо и радостно уткнулся лицом в жесткое мускулистое лицо. — Что ж ты молчал, морда рогатая?

— К слову не пришлось, — скромно вздохнул Минотавр. — И потом, я смотрю, ребята вроде нормальные, с такими не грех и посидеть, о жизни покалякать. Разве плохо сидим?

— Это хорошо, что ты выход знаешь, — кивнул Илья Константинович, чувствуя, как тело отпускает нервное напряжение, тугой спиралью вившееся в душе. — В таком случае и поговорить можно. Откуда он взялся, этот твой Лабиринт? Что, его в самом деле для тебя построили?

— Скажешь тоже, — смущенно сказал Минотавр. — Ритуальное капище для исполнения танца кордакс. Это потом, когда я в Лабиринт от житейской суеты ушел, слух распустили, мол, для меня специально его построили, папаша постарался. Чтобы уродство мое скрыть. Ты вот честно мне скажи, разве я урод? Ну голова бычья, ну рога, так ведь не калека, не горбатый и убогий. Я ведь каждый день качаюсь, чтобы фигуру сохранить.

— Фигура у тебя нормальная, — объективно заметил Жора. — Да и все остальное… Губы немного слюнявые, это да. А насчет рогов, я тебе, братан, так скажу: если на мужиков повнимательнее посмотреть, они ведь в большинстве своем чистые олени.

Что в застолье самое печальное?

Самое печальное заключается в том, что рано или поздно любое застолье заканчивается. Даже в Грузии, когда тамада всеми ухищрениями старается затянуть пиршество хотя бы до утра, а потому произносит длинные и содержательные тосты, даже там приходится рано или поздно вставать из-за стола и обниматься с гостеприимными хозяевами, мол, посидели, пора бы и честь знать!

— Хорошие вы ребята, — грустно сказал Минотавр. — Ну куда вы торопитесь? Пожили бы немного, я бы вас с друзьями познакомил, на кентаврах бы покатал.

— Дела, Миня, дела, — растроганно обнимал его Жора Хилькевич. — Хорошо у тебя, но надо, надо торопиться. Сам знаешь, под лежачий камень драхмы не капают!

— А давай с нами, — предложил Илья Константинович. — Ну что тебе здесь? Пропадешь ты в этом проклятом Лабиринте. Поехали, мир посмотришь. Рога спилим, маску тебе подберем. Сейчас знаешь, какие маски делают? От живого лица не отличишь!

— Да привык я уже здесь, — Минотавр печально покачал рогатой головой. — Пусть тесный, но все-таки свой мир. А у вас ничего хорошего. Арабы небоскребы взрывают. Атомную бомбу придумали. Международный терроризм голову поднимает. У нас все-таки спокойнее.

— А Слепец? — спросил Илья Константинович.

— Да и он. Опасный, конечно, только ведь подход надо найти. Прочтешь ему наизусть «Гнев, о богиня! Воспой Ахиллеса Пелеева сына», он рыдать начинает. С Овидием себя сравнивает, жалуется на несправедливости судьбы. Всю жизнь, говорит, фантастику писал, а меня реалистом считают. Плеснешь ему, конечно, утешишь.

— Ну-ну, — сказал Жора. — Досидишься, пристукнет тебя этот самый Тесей.