Книга о странных вещах

— Жалко китайца, — неожиданно сказал до того молчавший Чапаев, встал и принялся раздеваться. Портупею и шашку он положил на стол, туда же последовал маузер в облезшей лакированной деревянной кобуре, одновременно служившей прикладом. Чапаев снял и аккуратно повесил на стул свою неразлучную бурку, галифе и гимнастерку и остался в белой нательной рубахе и таких же кальсонах. На груди у него болтался на черной тесемке серебряный крестик. Сталин неодобрительно посмотрел на Чапаева, осуждающе поцокал языком, но вслух ничего не сказал.

— Пропадет ведь китаеза, — объяснил свои действия Чапаев. — А я все ж таки Урал в свое время переплывал. С рукой израненной. Пособлю, как тонуть станет!

Движения у него были не совсем уверенными, понятное дело, перебрал накануне с китайскими полководцами, когда оперативное совещание проводил, а вином разве опохмелишься? Чапаев подошел к воде, тоскливо посмотрел на противоположный берег и размашисто перекрестился.

— Вот, — сказал Калинин, ловко разливая по высоким бокалам густую, как мед, «Хванчкару», — вот пример истинного интернационализма. Дна не знает, течения не знает, а бесстрашно бросится в воду и поплывет вслед за китайским товарищем. Вася, иди, пригубь, все-таки широко здесь, когда еще назад возвратитесь!

— То-то и оно, что вслед, — мрачно сказал Сталин. — А надо, чтобы впереди, на лихом коне!

— С лошадью и любой монгол переплывет, — сказал Мао, мочась в воду. — А вот только опираясь на свои силы… Это не каждый сумеет!

— Ты кому это показываешь, а? — вдруг заинтересовался Берия. — Совсем совесть потерял, да?

— Товарищу Троцкому, — сказал Мао. — Он сидит на том берегу и в бинокль на нас смотрит.

— Троцкому можно, — милостиво разрешил Берия.

— Неправильно мыслишь, Лаврентий, — наслаждаясь вином, сказал Сталин. — Троцкому нужно показывать! Всегда, и во всем, и при любых обстоятельствах.

— Я и сказал — должно, — вывернулся Берия. — Ты просто не расслышал, Коба!

— А к вопросу опоры на свои силы, — Сталин поднял бокал и сквозь темно-алое пламя вина посмотрел на соседний столик. — Мы, русские, никогда не боялись опереться на собственные силы. Даже во время интервенции мы верили, что справимся и с Антантой, и с американскими империалистами. Мао, выпей вина, согреешься немного. Вода-то, наверное, холодная?

Мао Цзэдун вернулся к столу, поднял бокал:

— Ну, за то, чтобы расцветали все цветы! — сказал он.

— Э, нет, — возразил Сталин. — Нельзя. Надо внимательно смотреть, что сажают другие. А вдруг они сажают сорняки? Что надо делать с сорняками, Лаврентий?

— Беспощадно выпалывать! — мрачно сказал Берия. — Иначе они загубят все поле.

— Мы поплывем сегодня? — Чапаев поправил усы. — Думаете, приятно в кальсонах у стола прогуливаться?

— Погоди, товарищ Чапаев, — мягко сказал Сталин. — Не видишь, у нас тут партийная дискуссия наметилась. Так вы не изменили своего тоста, товарищ Мао? Вы по-прежнему не согласны с нами?

И по желтым тигриным глазам было видно, что не одобряет он поведения товарища Мао и его тосты, как не одобрял клику Тито-Ранковича и поведения еврейских эмигрантов в Израиле. Потому и на «вы» с ним заговорил.

— Мы будем сажать мак, — твердо сказал Мао. — Предлагаю выпить за красные маки, товарищ Сталин!

— Мак — это хорошо, — неторопливо сказал Сталин. — Мак — это очень перспективно.

— Мне нравится, что они его будут сажать, — торопливо сказал Берия.

— Да, мак — это замечательно, — мечтательно сказал всесоюзный староста. — Помню, при царе, когда еще на заводе работал, получишь деньги, зайдешь в булочную Филиппова, там такие крендельки с маком продавали, просто объедение. А наш Микоян о маке забыл, у него даже ситный хлеб сразу черствым испекается. Надо ему указать на недостатки.

— Думай, что болтаешь, — вполголоса посоветовал Сталин и поднял бокал: — За красные маки!

Все выпили.

— А я помню, китайский балет приезжал, — закусывая красным мясом семги, невнятно сказал Калинин. — Так и назывался: «Красные маки». Ох и балеринки в нем были, ох и балеринки! — всесоюзный староста плотоядно прищурился и погладил острую бородку. — Да, умеют китайцы подбирать красивых девиц для искрометных танцев!

— Думай, что говоришь! — уже грубо сказал Сталин. — А лучше вообще не говори, просто думай!

Китайцы за соседним столиком снова горячо заспорили.

— Не нравятся мне их споры, — сказал Сталин. — Надо тебе, товарищ Мао, к ним повнимательнее приглядеться, понять, нет ли среди них скрытых врагов. А еще лучше — заведи себе хорошего Лаврентия, он за ними сам доглядит, а тебе доложит. Помнится, у нас тоже одно время крикунов хватало. А потом ничего — стихло все.

— Я для них книжку напишу, — пообещал Мао. — Как спорить, о чем спорить, к чему стремиться.

— Это уже оппортунизмом попахивает, — с жесткостью в голосе сказал Сталин. — Зачем же новые книжки писать, пусть хоть старые прочитают. Ты, товарищ Мао, «Капитал» Маркса читал?

— Толстая она больно, — признался Мао. — В Особом районе для чтения только ночи и были. А как «Капитал» ночью читать? Бывало, откроешь ее на пятьсот седьмой станице, а к пятьсот восьмой, глядишь, уже утро наступило.