Книга перемен

Это и к лучшему, подумала мудрая Аврора. И дело даже не в деньгах, которые ему будут платить, а в том, что у него меньше времени останется на самоедство по поводу неудавшихся, как он считает, сыновей. И ей каждый божий день не придется доказывать, что с мальчиками, в общем-то, все обстоит благополучно. Что нельзя им навязывать образ жизни, который сами-то они считают правильным и разумным, что все изменилось, и мальчики, слава богу, давно выросли и вполне вписались в новые условия. Что Олег много работает и разбогател, что Оксана и Вадим весьма успешны в Израиле и растят исключительно талантливого сына, что Франик. С Фраником, конечно, беда, но. Но она чувствует материнским сердцем, что он жив и здоров. И насколько она его знает, он не позволит себе не процветать. В том смысле, разумеется, в котором он сам понимает благополучие и процветание.

Что ж, если бы Франик принимал за главное условие процветания сытую, размеренную, богатую жизнь, то можно было бы сказать, что он и процветал, и благоденствовал. Развлечений, милых его сердцу, было, правда, маловато, но зато и обязанностей не так уж много. Выполнение обязанностей, однако, а именно — супружеских, и стало главным условием его тепличного процветания. Франик, как говорится, удачно женился.

Его нынешняя супруга, богатая вдова с немалым сексуальным аппетитом, подобрала Франика в старомодном западноберлинском отеле, где он осваивал старинную профессию гостиничного «боя». Это была вторая, более высокая ступень его карьеры в Германии, начавшейся на автозаправке с мытья машин. Начавшейся после того, как вышли те немногие, добытые воровским путем деньги, заначенные на черный день, которые ему удалось вывезти из России и которые, как и поддельный литовский паспорт, лихо подчищенный и подрисованный рыночным виртуозом, хранились в камере хранения в Пулковском аэропорту.

Сначала, как только Франик правдами и неправдами добрался до Берлина, он кинулся разыскивать Сабину, а замужем она там или нет, это казалось ему не слишком существенным. Главное — найти, а потом уж как получится. Что получится, он и сам толком не знал, всерьез не задавался этим вопросом. Лучше всего было бы, конечно же, чтобы она уже успела развестись. Неплохо также и увести ее от мужа, если таковой до сих пор еще имеется, или, скажем, от любовника. Франик не сомневался, что любовник у столь романтической и чувственной натуры, каковой представлялась ему старинная его подружка, непременно должен быть.

В случае же, если Сабина вдруг — по неведомой и немыслимой причине — не захочет покидать мужа или предполагаемого любовника, Франик не сомневался, что она все равно не оставит его на произвол судьбы и поможет где-нибудь пристроиться, а уж он прикинется ненадолго бедным ягненочком, растерянным и потерявшим ориентиры вдали от родины. А там, глядишь, она и вспомнит первую свою влюбленность и падет к нему на грудь, рыдая от раскаяния. Но вся беда в том, что Сабина не нашлась.

Франик не знал фамилии ее мужа, которую она должна была принять, но он надеялся, что родители Сабины, герр и фрау Вольф, подскажут ему местонахождение своей дочери. Но и здесь вышел облом: супружеская пара Вольфов более не проживала по известному Франику адресу, а настаивать на том, чтобы ему выдали информацию о нынешнем адресе родителей Сабины Франик, будучи фактически нелегальным эмигрантом, опасался. К тому же он помнил о полной мрачных секретов службе теперь уже, наверное, бывшего полковника армии ГДР и понимал, что лицо, заинтересовавшееся полковником, может привлечь к себе нежелательное внимание и вызвать подозрение.

Поэтому Франику пришлось свернуть свои розыски и сосредоточиться на том, чтобы натурализоваться в Германии. И начал он с занятия не слишком солидного — с мытья стекол автомобилей при заправочной станции. А через полгода и буквально через неделю после того, как он, покинув ненавистную автозаправку, обосновался в холле гостиницы, наряженный в зеленую с серебряными галунами униформу, и стал похож на элегантного кузнечика, его купила себе в супруги Матильда Гофман.

Фрау Матильде чуть перевалило за пятьдесят, и она выглядела столь внушительно, что ни одна морщинка не осмелилась перебежать, оставив след, ее чело. Фрау Матильда высоко держала голову, чтобы никто не заметил, как прожитые годы, неуклонно сползавшие от макушки вниз, словно льды с полюса, ложатся складками вокруг шеи. Фрау Матильда обладала мощным, словно нос атомного ледокола, бюстом и плотным крупом лошади першеронской породы. Фрау Матильда носила «грацию», заказанную по каталогу «Отто», и поскрипывала ею, когда доводилось сердиться. Впрочем, как позднее выяснилось, гневливой она не была, но была всегда голодна, излишне сентиментальна и навязчива в проявлении интимных желаний.