Книга Песен

Серебро господа моего

Я ранен светлой стрелой,

Меня не излечат.
Я ранен в сердце —
Чего мне желать еще?
Как будто бы ночь нежна,
Как будто бы есть еще путь,
Старый прямой путь нашей любви.

А мы все молчим,

Мы все считаем и ждем;
Мы все поем о себе,
О чем же нам петь еще?
Но словно бы что-то не так,
Словно бы блеклы цвета,
Словно бы нам опять не хватает тебя,

Серебро Господа моего, Серебро Господа,

Разве я знаю слова, чтобы сказать о тебе?
Серебро Господа моего, Серебро Господа —
Выше слов, выше звезд, вровень с нашей тоской.

И как деревенский кузнец,

Я выйду засветло.
Туда, куда я,
За мной не уйдет никто.
И может быть, я был слеп,
И может быть, это не так,
Но я знаю, что ждет перед самым концом пути;

Серебро Господа моего, Серебро Господа,

Разве я знаю слова, чтобы сказать о тебе?
Серебро Господа моего, Серебро Господа —
Выше слов, выше звезд, вровень с нашей тоской.

ПЕСКИ ПЕТЕРБУРГА, 1994

Я не хотел бы быть тобой в тот день

Ты неизбежна, словно риф в реке,

Ты повергаешь всех во прах;
Вожжа небес в твоей руке,
Власть пустоты — в губах;
И раз увидевший тебя, уж не поднимется с колен,
Ты утонченна, словно Пруст, и грациозна, как олень;
Но будет день — и ты забудешь, что значит "трах",
Я не хотел бы быть тобой в тот день.

Люблю смотреть, как ты вершишь свой суд

Верхом на цинковом ведре;
Твои враги бегут,
Ты Бонапарт в своем дворе;
Возможно, ты их просветишь, укажешь им — где ночь, где день,
Возможно, ты их пощадишь, когда казнить их будет лень,
Но будет день — и нищий с паперти протянет тебе пятак,
Я не хотел бы быть тобой в тот день.

Слепые снайперы поют твой гимн,

Пока ты спишь под их стволом;
Нечеловечески проста
Твоя звезда Шалом.
Твои орлы всегда зорки, пока едят с твоей руки;
Твои колодцы глубоки,
Карманы широки;
Но будет день — и дети спросят тебя:
"Что значит слово "дом"?
Я не хотел бы быть тобой в тот день.