Книга покойника

– Да. Похоже, он оставил эти следы незадолго до смерти; видите ли, он использовал книгу, как пюпитр для письма. Моя идея состоит в том, что мы найдем более ясные отпечатки на потерянной картинке.

– Теперь я понимаю. – Лицо Нидербергера изменилось. – Шантаж? Но Анну Одемар не шантажировали картинкой, или же она не говорила об этом…

– Ее не шантажировали.

– Похоже, что вы знаете об этом немало. – Нидербергер угрюмо, но одобрительно посмотрел на своего союзника. – Эмма Гаст собиралась шантажировать Одемаров?

– Я узнаю ответ, если мы отыщем пропажу.

– Найти кусок бумаги в доме таких размеров? – проговорил Нидербергер жалобно. – Паре опытных людей на это потребуется неделя. Ее могли свернуть и засунуть в трубу, или сложить и спрятать в одну из этих тысяч книг. – И он обвел глазами идущие к потолку полки.

– Но ее нельзя ни свернуть, ни сложить. Самое главное – оттиски букв, а их надлежало сохранять очень бережно, не переламывая и не затирая. А раз так – картинка не могла поместиться ни в одну книгу меньше, чем ин-кварто, что исключает из рассмотрения три четверти томов в этой библиотеке.

– А если ее спрятали под ковром, под приколоченным ковром?

– Это ненадежное место. Если ее протолкнули пальцами, то пальцами можно ее и нащупать – хотя бы край. Понимате, Нидербергер, она должна быть спрятана так, чтобы ее нельзя было найти даже при самых интенсивных поисках, а ее, как вы знаете, активно искали. Одемар занимался этим с 22 января, и я уверен, что и Матиас Одемар, и Беата не отставали от него – не говоря уже о других.

– Почему бы не закопать ее в саду в водонепроницаемом ящике или закрыть в банковском сейфе?

– Гравюру не выносили из библиотеки – я в этом уверен.

– Уверены?

– Да. Почему – скажу вам позже.

Нидербергер снова взглянул на полки, забитые книгами.

– А как насчет того, чтобы засунуть картинку за книги?

– Поднявшись по лесенке и вынув два или три тома из каждой секции, вы легко обнаружите лист любых размеров.

– Даже если поставить картинку за какую-нибудь из этих больших книг? Вон их тут сколько.

– Мне не нравится возражать вам, но ее было бы видно: она сделана на самой плотной из лучших сортов толстой бумаги; ее не заметил бы только слепой.

– Я полагаю, что она вряд ли мирно лежит на одном из шкафов или полок?

– Слуги сметают оттуда пыль.

Нидербергер снова откинулся на спинку кресла.

– Ну так просветите меня – намекните, куда она подевалась.

– Я расскажу вам, что, по моему мнению, произошло в этой библиотеке пополудни в четверг, 21 января. Возможно, я ошибаюсь, и события развернулись на следующее утро, но почему-то мне кажется, что это было все-таки в четверг. Прибыли книги, господин Одемар развернул их и разложил на этом длинном столе в крытом балконе справа от вас. Одемар не стал их рассматривать – он куда-то торопился. Вошла Эмма Гаст – вероятно, она хотела посмотреть, что на этот раз прислала ее племянница. По неизвестным причинам ее внимание привлекла книга «Виды озера Тун», может, из-за того, что Одемар частенько упоминал о ней. Прежде госпожа Гаст не интересовалась этим изданием и не рассматривала его. Вы, конечно, знаете, что эта женщина была не из Одемаров, как и Анна Одемар. Не исключено, что она вообще не слышала – до последнего времени – о старом Витчерхиире. Теперь она увидела его изображение – на картинке отчетливо виднелись оттиски строк какого-то письма. И Эмма Гаст, решив удовлетворить собственное любопытство, прочитала их с помощью увеличительного стекла, о котором я говорил. Я не пытаюсь описать, какое впечатление произвело на нее уцелевшее письмо, потому что пока мы не ознакомимся с ним сами, мы не сможем даже представить, какие глубокие эмоции завладели Эммой Гаст. Но придя в себя, она, скорее всего, начала лихорадочно искать в книге другие следы. Она поняла, конечно, почему так получилось и какое значение имеют собственноручные свидетельства Клауса Одемара, оставленные, впрочем, неумышленно. Прочие оттиски писем выглядели вполне невинно, поэтому госпожа Гаст сосредоточилась только на гравюре с видом Витчерхиира. Быстро спрятать целую книгу было практически невозможно. Тогда она вырвала картинку и защитный лист… Что делать с ними? Наверняка она отчаянно крутила головой, обшаривая глазами библиотеку в поисках укромного места, прекрасно понимая, что выносить их наружу крайне рискованно. Следовало спрятать гравюру – спрятать безупречно, не оставляя никаких, даже косвенных, указаний. Озираясь по сторонам, эта умная женщина обратила внимание на то, что библиотека оборудована десятками полезных вещей, вроде увеличительного стекла, а слуги не стирают пыль с нижней части предметов.

– В самом деле? – Нидербергер подвигал ногами. – Они переворачивают столы и стулья. – Он посмотрел на высокий стол напротив и на Графа. – Вы не имеете в виду…

Граф, улыбаясь, покачал головой.

– Я пытался.

– Вы думаете, что картинка приклеена…

– Эмма Гаст хотела сохранить эти листы: а в столе есть клей, Нидербергер, библиотечный клей, и большие конверты.

– Значит, вы нашли ее!