Книга правды

У основного входа нас снова постигло разочарование: несколько узких проходов, с каждого края охранники, ряженные под крокодилов, темно-зеленые, внимательно всматривавшиеся в руки входивших и проверявшие большие сумки. И мимо них можно было проскочить. Но дальше проход сужался, и стоял желтый ряд секьюрити, пропускавший публику по одному, как на конвейре. Проходить с пивом нельзя: «Допивайте это здесь и покупайте следующее там». Господь полагает, рынок требует. На выходе тоже стоял охранник, которого после нескольких удачных попыток прорыва дополнили тремя душевными хлопвлобами. Отловив отчаявшегося безбилетника, они поднимали его, деловито раскачивали и отправляли в короткое воздушное путешествие. Испытуемый поднимался и, смерив ненавидящим взглядом желтых свиней» как их называли в толпе» брел к пивной палатке.

— Ваше величество, я слиткам дорожу службою и не хочу лишиться ее, как мой приятель, который разбудил вас не в четыре часа, а в пять минут пятого… Вставайте, король!

• * *

Let’s Take it to the Stage

Неглупая распутница, графиня Рошфор, дабы выглядеть образованной дамой, слушала FimkadeBc и держала у себя в алькове скелет человеческий. В свободное от любви to your Earhole она рассуждала о тайнЬх материи Better by the Pound, а многочисленные любовники пели чВе Му Bitch* и вешали на череп скелета свои шляпы.

На сцене закруглялся Pavement» ревевший «Fuck this Generation»» а иксовые представители того самого генерасьо-на» елозя брюхом и партизански вихляя задницами» протискивались в щель между забором и вагончиком для охраны, пытаясь подлезть под тент на входе. Желтые наступали таким на пальцы. Ходил упорный слух, что один экс-десантник притащил с собой дельтоцлан, забрался на железную дорогу, возвышавшуюся над полем, дождался поезда, подгоняемый инстинктом самосохранения, как следует разогнался и точно спланировал на шпиль «Сцены Сатиры и Юмора» (Comedy Stage). Ах, если бы на его месте оказался Боно… Генри Роллинз, исходя Авек Плезиром, скупил бы все тампоны «Тампэкс» и раздал всем нуждающимся скунсам в Аппалачских лесах. Как утверждает Джордж Клинтон: «No Head No Backstage Pass». Иначе говоря, перефразируя анекдот про мальчика-инвалида и его сурового папу: «Нету ножек, нету мультиков!».

Де Эон Гора, когда трип-графиня стала раскидывать перед ним свои упоительные силки, вежливо отказал ей во взаимности, заявив: «Get off your ass and Jam!».

Роль полиции в Рединге свелась к общему надзору за мнимым порядком. «Пусть себе», — вдохновлялись Бобби этим мудрейшим из правил, блистательно изложенным в 4 Прологе» Генриха Боровика. Лишь изредка они отлавливали вконец обнаглевших пушеров и потребителей всевозможных продуктов. На моих глазах парочка Бобби вытрясла из одной панчицы несколько грамм героина, которые она прятала в трусиках. Baby I Owe You Something Good. По наводке, наверное, работали. Сам работал, сам знаю… Рядом, ухмыляясь, стоял негр из секыорити и тянул шишу. И если по справедливости, брать надо было всех: первыми, прямо со сцены, Сайпресс Хилл с их шестифутовыми косяками. «Хочешь дернуть?» (Wanna have a drag?) — на равных конкурировало с «Еще пивка?»

— Вот как? — трип-графиня стала хохотать под «Stuffs & Things*, потом плакать под «The Song is Familiar*; в истерике тягучей «Атмосферы* Клинтона она упала на китайский аполик, расколотив фарфора мейсепского сразу на сумму в двести пистолей.

— Сейчас здесь шестьдесят тысяч обдолбанных, пьяных и свободных сукиных детей, — проорал в микрофон вокалист Терапии? выступавшей в воскресенье под завязку. Все смачно рыгнули: «Уааа…», — и приятно озонировали воздух.

Успокоившись, Рошфор сказала:

— Нет слов у народов священных книг… Кончились после разрезок Брайона Никина. Заслуги вашего ума и сердца столь велики, что я в отчаянии. И, уж конечно, отомщу вам за эту жестокость… Надеюсь, вы не будете на это в обиде?