Книга правды

— Ладно, брат, Малруни капут. Порезвились, и будя. А вы чего собрались? На митинг, на тараканьи бега… Кина не будет! Это я вам как член Палаты Лордов с подпиской о невыезде говорю…

— Мой глаз, мой глаз, — причитал Майк.

— Окстись, старый, тяпнем лагеру. Пивная терапия за твой счет, милейший, эти капельки хворь как рукой сымут.

— Гласс-с… — просипел Майк, держась одновременно за ребро, коленную чашечку и нос.

Вот так бы сразу под White Faces. «А то, сам ты, мяфа!» — Рулет Мясной, Meat Loaf.

— Ничего, ничего, брат, — утешал я его. — О пришествии на планету Земля подобных мне тонконогих стрекулистов еще в дни давно минувшие предупреждал Нострадамус. Будет и на улице скунсов праздник…

Уж лучше бы я этого не говорил. Здоровый глаз Майка загорелся бесовским огнем, когда он увидел бесхозный рюкзак моих друзей. «Твои что, ушли?» — спросил он, выжидательно охнув.

— Ну, не всю же ночь им вдыхать запах горячих сосисок. Полночный моцион, традиционный российский вид спорта — бегом до ларька и обратно с ускорением. Вот ты знаешь, что сказал Крис Новоселик из «Нирваны»?

— Не знаю, — промямлил он, буравя рюкзак алчным взором.

— Я на один день, только на один день бросил пить — и простудился. И теперь каждое утро вместо какавы в постель иду в паб и выдуваю пинту лагера.

— А вот Beastie Boys вообще ничего не пьют. Только Элитарную Колу! Торчат на витамине С! — натянув толстый свитер, надев поверх кожаную куртку, Пол Шо удобно, прикорнул у сосисочной, отправляясь иа свидание с праотцами-каторж-никами и туземными девками-коврижками. Не дремлет бог Гипнос. не дремлет… Cold night for Alligators.

— Да, любезный, настоящий ученый-антрополог должен разбираться в черепах своих предков. Вот, к примеру, прапра-прадед мой, поэт Языков, друг Пушкина — рэппера русско-абиссинской литературы — упал из дилижанса прямо в грязь…

— Да что ты говоришь! — потомок Поля Баньяна деловито проверял рюкзак на вшивость.

— С суицидом я «на ты» только когда в стельку пьян. Поэтому мы вместе никогда не бухаем Не осталось бы в живых ни одного, кто сидел бы за рулем Между нами, девочками, Крис Корнелл из Soundgarden о — себе и товарищах.

— Это ты наизусть? — осведомился Майк, взваливая на плечо Вадимов рюкзак со спальными мешками и бутылкой вермута.

— Куда, макака страшная, сумку мою потянул, — я резко хватанул его за рукав»

— Э-э… Пойдем, тут недалеко. Сумка? Да возьми, пожалуйста. Ты же устал. Я просто помочь хотел.

— Мы устали, мы устали, наши пальчики писали, а на утро всех забрали… Вражин, под корень!

— Чего с тобой?

— Так, страницы истории со слезами на глазах. День Победы, порохом пропах, и трудный самый. Пошли, брат. А мои друзья?

— Подойдут.

— Уверен?

— Точно!

— Точно только кошки… И то, по праздникам

Большие фестивальные ворота. Секыорити дрыхнут. Огромная толпа играет в футбол пивной банкой. Штанга! Я подхватил ногой банку, сделал пару финнов, обвел группу наркоманов с дрэдлокс вокруг пальца, вышел один на один с хост-ром и послал ее в девятку. Девяткой оказалась палатка. Раздался томный девичьий крик. «Тысяча извинений, миледи», — вне себя от переполнявшего мя человеколюбия полез напролом через костер целоваться. Creature with the Atom Brain. «Вы слышали о Вагантах? Нет? А о плацкартных вагонах? Тоже нет? А о французском поце?…»

Не сказал бы, что я красивый, я — обаятельный. Фраер с пятнадцатью швами на физиономии. Прямо как Том Уэйте в часы досуга. «Прихожу я на кладбищу ночью, — говорит Уэйте. — Ложусь на могилу, высасываю пузырь виски, а потом танцую вокруг нее голый… Обаятельный мужчина в полном расцвете сил».

Канадского хмыря и след простыл.

— Где твой друг? — спросил она.

Ее имени я так и не узнал, а когда утром пошел искать ту палатку… Думаете — зола, залитые водой угли и аля-улю, прощай, любимый свинтус. Нет. Я просто ее не нашел.

Вот Бретт Андерсон из Suede брякнул: «Я — бисексуал, у которого никогда не было гомосексуального опыта». А его коллега Саймон Гилберт развил: «Я — бисексуал, у которого никогда не было гетеросексуального опыта!» Вот так заява! Десять баллов. Мысленно жму мужественную руку. И в тот трудный для Рединга час, когда лесбияне всех стран строили постельные козни, взмыленные музыковеды-организаторы готовили большой сюрприз для Mine Mine Mind… Выйдет, выйдет на сцену вечером Primal Clash, и Бобби Гйллеспи с Миком Джонсом скажут свое веское слово…

— Смотался, хрен моржовый.

— С твоей сумкой?

— Моя сумка у тебя под головой. Рюкзак моих друзей с вермутом спиздил. Кстати, ты одна здесь?

— Муж пошел на drug-field. Сказал, вернется через час.

— Час! Когда это было?

— Часа два назад…

— Муж! Боже! Ты знаешь, Бухарин тоже был чьим-то мужем. А кончил в подвалах NKVD Records. Этика, этика превыше всего. Слушай, я не рассказывал тебе, как работал у

Пабло Эскобара экспедитором? Короче, подлетаем мы на вертолете к Хумарабумбе, а тут…

— Тихо! Муж! Туда ползи. Быстро! Ползи, дорогой…