Книга правды

ку. Вышел из лифта. Прокат машин есть, касс аэропорта нет.^ Спрашивает у какой-то женщины, как ему пройти к азропор- i ту. Она советует спуститься вниз на лифте с одиннадцатого на первый этаж. Спустился. Касс аэропорта нет, прокат машин j есть. Снова поднялся наверх. Бог есть, касс нет. Вниз. Дьявол есть, БиБиСи нет. Вверх. Ничего нет, даже крыши… Вниз. Ни-»; же только звезды… 4

— Сколько, кстати, мы уже катаемся в лифте?

— Четвертый час. Объекта начало отпускать. i

— Ави абаснуйтэ с научнай точки зрэния. i

— Ярко-зеленые пятна перед глазами — заключительная фаза действия Глюкоблуда. Он филогенически сроден любой экстремальной и в десятки тысяч раз сильнее тормозных угле-1 водов. Глюкоблуд активно мешает их поглощению, мотая объекта взад-вперед по вокзалу. Вследствие задержки абсорбции сокращается содержание сахара в крови.

— Да-а… По-моему, нам пора возвращаться на фестиваль. Через час начнут играть Радийноголовые, Radiohead.

— Капитан, я не упоминал о том, что наряду с затормозкой есть еще обратный процесс.

— Нет, благодарю покорна

— Более двух процентов Глюкоблуда урвал подслушиваю-' щий Адмирал Сушняко Херото. Для его ликвидации необходимо остудить тело и голову холодной водой в любом туалете.

— Этим и займемся…

Спустя час.

— Капитан, приближаемся к первым воротам. Толстая охранница спрашивает объекта, где билет. Тот отвечает, что у них один билет на пятерых, и он ходил в город за едой для друзей. Капитан, надо провести корабль через толстую кишку.

— Двигатели на полную мощность. Полный вперед! Похоже, она не раздвигается! Есть контакт! Перейти в режим восстановления сознания.

— Защита снята. Японцы подписали мирный договор.

— Ну что же, дорогие товарищи, успешно осуществив операцию «Глюкоблуд», мы устранили вредные последствия токсической нагрузки. Отстегните ремни и расслабьтесь. С возвращением на родную землю!

 * *

18 часов 50 минут.

Как будто весь день колол дрова. «Мы пахали», — сказала болонка волкодаву.

«Когда заступил на службу, перестал видеть дальше собственного носа. Имена стал забывать. Знаешь, чувак, иду я в клуб с какой-то девицей, а она как прильнет к плечу и с укоризной шепчет: «Как же так получилось, милый, что ты не звонил мне целых две недели?» А я просто забыл, что она существует». (Генри Роллинз).

Обмякший, с пудовыми гирями на ногах, я стоял у костерка в мусорном баке, доверху набитом Melody Maker, и грел руки. Еще пять минут — и пора в позицию. Эх, с дубинушки ухнем, а музыка, она сама пойдет. Рок-фестиваль, как пословица — лес рубят, щепки летят!

Безуспешно пытаюсь полюбить Radiohead. Сам себе удивляюсь. Откуда я за восемь часов набрался такого скепсису?

♦Тяжка ты, поступь Люцифера», — Том Йорк нагнетал атмосферу Пришествия мрачными, мощными риффами и напыщенным текстом. Где же радио, где загадка? Лицо, скрытое голосом, занавешенное словами… В моем воображении предстал Великий Зверь, ничем не выделявшийся из толпы — существо средних лет в хорошем костюме, некрасивый, с обворожительными манерами и притягивающим взглядом. А рога и копыта — бутафория для экспансивных теток из тихих предместий. А когда Йорк затянул: «Уж лучше бы я сдох», — вспомнился мне неожиданно Чехов. ♦Жулики они, а не декаденты, и ноги у них не бледные, а как у всех, волосатые». И если жизнь Ричи Джеймса еще о чем-то говорит, то при одном взгляде на некоторых героев рок-н-ролла при вручении ежегодных бронзовых ♦Фак’оффов» NME можно понять — перед вами натуральные прохвосты, филоколлинзовщина.

♦Это такой человек, такой человек… Приходишь к нему домой, и он первым делом показывает тебе все свои золотые диски. А потом начинает снимать со стены застекленные фотографии, где он братается с Эриком Клэнтоном и Стингом».

(Джарвис Кокер, Pulp о Филе Коллинзе)

— Ребята, сегодня они играю втроем. Поддержите их… Yeh?

— Yeh!!!! — меня едва не сдуло с дерева от своего же бычьего рева. Рядом Ник, молодой парень из Корнуэлла, студент. Протянул мне бутылку. Молоток! Я люблю Корнуэлл — скалы, о которые разбилось множество судов, гальку, истлевшие наконечники кельтских стрел, хрустящие под ногами, выжен-ные пустоши, древние надгробия… Пока MSP включались, на пару с Ником мы затянули арию ♦Пиратов из Пензанса». Вперед, Маньяки! Задайте жару приспособленцам, аутсайдерам и абстинентам!

«Все команды хорошие, a MSP — хамы, потому что радикалы», — предостерегали меня в один голос, но в разное время, Пол Шо и Марк Джордж. Но если и есть в Альбионе банда, способная собраться на краю гибели и отыграть так, что чертям станет тошно — это Manic Street Preachers. Любые Цеппелины подняли бы лапки кверху, да и поднимали… Come On, Маньяки!

Они не дали ни вздохнуть, ни выдохнуть. Бросились в штыки, оставив в закромах обычную театральность. Ненависть, отчужденность, боязнь одиночества, наркокошмары, продажные тупые политиканы, издыхающая в клешнях прогресса культура, иконы фальшивых богов и портреты лидеров кровавого времени. «Либо ты с нами, либо ты с ними». «Всего за двести баксов можешь лицезреть Боженьку по видео в терновом венце».