Книга правды

Все шло в ход, и даже их полиг-зонги запали мне в душу. «Fuck The Brady Bill…» «Fuck!!!» — орали мы с дуба.

— Демократы говорят, консерваторы говорят, либералы говорят… Е. ь их мать… У меня нет ружья, есть только гитара. Нежная «This Is Yesterday», казалось, посвящена отъезжавшему в больнице Ричи. Я вспомнил, как сам лежал по тем же причинам в одном институте для благородных мужчин, как смотрел ночью на луну в решетчатое окно… А потом говорил оппоненту за шахматной доской: «Вам мат, гражданин товарищ санитар».

Не дав народу вздохнуть, Маньяки заиграли стенобитную, шаманскую «Die In Tne Summertime», а вдогон… Ба, Никанор Иваныч, знакомые все лица: «Убей Ельцина! Кто говорит? Жириновский, Ле Пен, Амин, Брейди, Каддафи, Сатклифф… У меня нет ружья, есть только гитара».

«Проснулся мальчик — мистер Ленин. Бисексуальная эпоха — товарищ Сталин. Хрущев — упивался собой в зеркалах, Брежнев — повяз в групповухах. Горбачев — подавился собственной значимостью, Ельцин — законченный импотент. Revol, Revolt lebensraum-kultur kampf-raus-raus-fila-fila…»

И не только их поминают, всех остальных ныне и присно и во веки веков: «Чемберлен — Бога видим в тебе, Че Гевара — скачут все под прицелом, Пол Пот, любезный, бай-бай…Троцкий…»

Чего греха таить, «под луной голый пел серенады». Очень смешная песня. Я хихикал и подпевал: «Revol, Revol, Рыба, Рыба», — представляя, как под эту песню пенсионеры играют в домино. Рыба! Рыба! Проснулся мальчик…

На концовку я ожидал «Правь, Британия» — «От тайги до русских морей. Гринпис не дремлет, Гринпис всех сильней!», но зазвучал кавер «Нирваны» «Penny Royal Tea». Сто очков вам, ребята. Семь футов под килем. Конец автора, агония героев… Они уходили со сцены, а на моем лице застыла идиотски одухотворен ная маска проснувшегося Тейбера из той сцены в «Полете над гнездом кукушки», где Вождь высаживает окно в психбольнице. Йо-хо-хо, и бутылка рому!

— Я думаю, в улыбке председателя Мао было что-то мистически уничтожительное… Удивительная фигня, удивительное время… (Ники Уайр. Manic Street Preachers)

Вот и «Кубик Льда» выполз. И ничегошеныси-то он с собой не сделал! «Е… Tha Police» — это мы уже слышали… Я встал во весь рост и увидел, что народ ломанул к Melody Maker Stage, слушать «Эластику». Эластичности сейчас в моем теле — хоть мыслью растекайся по асфальту… А на «Кубик Льда» завсегда отыщется кипяток.

Доковылял к насиженному месту. Из-под руки вынырнул Пол.

— С возвращеньицем вас, товери антрополог, — он был явно вещью в себе.

— Белены объелся?

— Нет. Ice-Cube послушал.

— Му heart needs a window-cleaner, my heart needs love on each spoon.

My dog wants some nuclear to play with you — My Native Land.

— Сам нацарапал? — спросил Пол.

— Так, ерундень. Отходы проекта с одним шотландцем* «Любовь на каждой ложке» — это из «Naked Lunch», на слэн-ге наркотов — продукт в ложке. А если переводить на русский и блюсти ритмику, получится пошлятина: «Сердечку нужен стеклоочиститель, любовь на кончике хуя, Кобель лакает атомное пиво… Ля-ля, о Родина, ля-ля». Ладно, пойду «Эластику» краем уха заценю…

И только краем. Три песни инди-девичника я героически выдержал.

— «У многих этих инди-команд, альтернативщиков всех мастей, стилистика на нуле. Это даже не рок-н-ролл. Способ урвать отовсюду понемногу, срать на все цветы сразу. Рок-н-ролл — это улица, это такие мудацкие ботинки, как у меня». (Ион Спенсер, Blues Explosion).

О своих армейских говнодавах умолчу. Это уже история, поросшая ландышами и опыляемая дустом с «кукурузников» на бреющем полете.

— «Я просто хренею от Love, да и от всего нафталина шестидесятых. Даже сейчас! Если доведется встретить на улице Брайена Маклина, заросшего, пьяного, опущенного, подбегу к нему и скажу: «Бери меня, Брайен, я твой с потрохами»…» (Бобби Гиллеспи, Primal Scream).

Такое выступление вряд ли когда-нибудь повторится. На ферме «Маленький Джон» прямо из земли вырастали тени прошлого. Плант, Джей Гейлз Бэнд, блюз Дельты — все уворовано, но как… Со вкусом! Планомерно изживал это в себе, и все вернулось вновь, заиграло новыми разноцветными гранями. Блюзец с тлеющей сигареткой во рту… Какой там «Кубик Льда»! Дейв Гаэн на гармонике, Мик Джонс на гитаре — 11-минутный джэм в «Loaded». Бобби, конечно, жулик, но размах — он и в Сибири размах. Недаром «Стоунз» открывали свое американское турне с его «Jailbird». Вивисектор молодой, вивисектор удалой, Слая Стоуна скрестил с Колтрейном в «Higher Than The Sun». А потом еще гимн Clash — «Jail Guitar Doors». У Джонса, я это видел в театральный бинокль, все лицо дергалось от драйва ностальгии, Гиллеспи же заделался под Страм-мера. Punters вопили, стенали, как тысячи медведей, вылезшие почему-то из одной берлоги после долгой зимней спячки.

На Рединг быстро опускалась вторая ночь. Вернулся к «Карлсбергу». Ноги подкашивались. Если бы мне сказали: «Ты сейчас ляжешь и тихо умрешь», то я бы ответил: «Всене-пременнейше, искреннейше, дайте только сигарету: После такого и умереть приятно».

Распатронил последнюю пачку и лег. Без четверти полночь.