Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков

Наиболее известное и до сих пор употребляющееся в исследовательской среде издание «Комментария на Тимей» осуществил немецкий классический филолог и эпиграфист Эрнст Диль (1874–1947). Оно вышло в трех томах в Лейпциге с 1903 по 1906 гг. (Ernst Diehl (ed.): Procli diadochi in Platonis Timaeum commentaria, 3 volumes, published by B. G. Teubner, Leipzig 1903–1906), после чего это монументальное произведение Прокла Диадоха прочно закрепилось в западноевропейском научном дискурсе. Уже сам факт комментируемой публикации «Комментария на Тимей» сыграл знаменательную роль, значение которой сложно переоценить. Изучив издание Дильса, Андре-Жан Фестюжьер определил все его недостатки, в том числе один из главных: недостаточность справочно-информационного аппарата, необходимого для читателей и исследователей. Кроме того, трудясь над текстологией и переводом «Комментария на Тимей» (1966–1968), Андре-Жан Фестюжьер привлек и другие, недоступные Дилю, манускрипты произведения Прокла, в том числе так называемую Ватиканскую рукопись и другие тексты, указания на которые читатель найдет в примечаниях, составленных доминиканским священником. Именно в работе над «Комментарием на Тимей» и «Комментарием на Государство» Прокла Диадоха Андре-Жан Фестюжьер перерос свое имя, став по-настоящему соавтором, со-интерпретатором, со-делателем и даже духовным сотрапезником (если понимать пиршество в Платоновском смысле) великого неоплатонического философа и теолога, одного из последних схолархов Афинской Платоновской академии. Ведь, собственно, на Прокле и завершился платонизм в своей классической неоплатонической форме (Дамаский все же не сопоставим с учителем), тогда как Георгий Гемист Плифон это его удаленная на тысячелетие фантомная вспышка, яркость которой, однако, имела грандиозное последствие — Эпоху Возрождения в Европе. Великие идеи не умирают, и мы, явно живущие и страдающие от «философско-теологической недостаточности», возможно, снова оказались на пороге возрождения, реинкарнации платонизма в его форме «вечной философии», о которой размышлял Плифон, и которая внезапно проявилась опять же на сломе эпох и столетий в «Халдейских оракулах». Алексей Федорович Лосев называл Прокла «гением рассудка», обладающего рассудочностью, доведенной «до музыки, до пафоса, до экстаза»: пожалуй, в музыке это сродни Арнольду Шёнбергу (1874–1951), а в живописи Василию Кандинскому (1866–1944). Но ведь именно на грани рассудочности, пафоса и экстаза и рождается откровение только что упомянутой «вечной философии».

В завершении хочется заверить, что мы еще не раз обратимся к «Халдейским оракулам» (их исследование не прекращается в западной гуманитарной науке, и мы по мере сил и возможностей не бросим заниматься ими), Георгию Гемисту Плифону и другим личностям, сопутствующим в веках одному из самых ярких звеньев в цепи греко-римской философии, создавшей без преувеличения нашу цивилизацию, Проклу Диадоху.

Кислородное голодание Коктебельские зарисовки в белом, черном и красном: по этапам герметического Великого Делания

Памяти замечательного русского ученого ВЛАДИМИРА ПЕТРОВИЧА КУПЧЕНКО (1938–2004)

«Дом Волошина в Коктебеле был одним из культурнейших центров не только России, но и Европы»

Андрей Белый

Albedo: Этюд в белом: кислород

2022 год предстает полностью волошинским: 28 мая (в День пограничника) 145 лет со дня рождения, а 11 августа 90-летия со дня смерти выдающегося русского поэта Серебряного века, теоретика символизма, литературной и художественной алхимии, эзотерика и франкмасона Максимилиана Александровича Кириенко-Волошина.

Излишне напоминать, что вся жизнь на земном плане Максимилиана Волошина связана с Коктебелем, великолепными голубыми горами и холмами, отразившими на себе память об античности, совершенной греко-римской культуре и первых христианах, откуда пришла спасительная православная греко-кафолическая вера на Русь, ставшую впоследствии Святой: урочище Тепсень в Коктебеле в своих черепках напоминает о большой древнехристианской базилике, и здесь погружаешься в особое состояние, а подняв черепок, кажется, что на его поверхности, уплотнившись, запечатлелось распевное эллинское звучание литургии Святого Иоанна Златоуста.