«Книга Великой Ясы», или Скрижали Чингисхана

• Перерастание мононорм в нормы обычного права и их санкционирование в данной связи силой государства. Это первый и наиболее распространенный путь формирования права на разных стадиях цивилизации. Обычаи, санкционированные государством, становились обычным правом.

Именно о таких обычаях монголов писал А.-М. Джувейни: «В ту пору, как зачиналось его (Чингисхана. — А. М.) дело и племена монгольские к нему присоединились, отменил он дурные обычаи, что соблюдались теми племенами и признавались ими, и положил похвальные обычаи, кои всепрославленный им путь указуют…»[920]

Если А.-М. Джувейни в своем кратком изложении содержания «Книги Великой Ясы» Чингисхана известил нас в основном все же о том, «что было связано со способами завоевания стран и относилось к сокрушению мощи врагов и возвышению друзей и было порождением его (Чингисхана. — А. М.) собственной мудрости и следствием его размышлений», то Плано Карпини в своей «Истории монголов» рассказал о тех самых «похвальных обычаях»[921]. В известиях других западных миссионеров, а затем послов и путешественников из ближневосточных стран о правовой системе Великого Монгольского Улуса главное место отводилось нормам обычного права, называемым ими «запретами».

• Правотворчество государства, которое выражается в издании специальных документов, содержащих юридические нормы, — нормативных актов (законов, указов, постановлений и т. и.). По мере развития общества и усложнения социальных связей правовые обычаи утрачивали свои позиции и не справлялись с динамично возникающими общественными отношениями. Поэтому на первое место все больше выходило творчество законодателя[922], в нашем случае — самого Чингисхана, которое материализовалось в утвержденные им ясы-законы и изданные зарлиги-указы (ярлыки. — А. М.).

• Судебное право, состоящее из конкретных решений (принимаемых судебными органами и приобретающих характер образцов, эталонов для решения других аналогичных дел). Правила поведения, исходящие от судов, могут возникать либо наряду с правовыми обычаями и законами, либо при их отсутствии. После занесения правила поведения в особые книги (в нашем случае в «Книгу Великой Ясы». — А. М.) оно приобретает общий характер, юридическую силу и становится ориентиром для нижестоящих судов, когда они рассматривают аналогичное дело или сталкиваются с аналогичной ситуацией. Так складывается прецедентное право или право судей[923]. Именно об этом говорится в указе Чингисхана о назначении Шихихутуга Верховным судьей: «…тяжбы разные судя, в Синие росписи вноси об этом запись… И все, что с моего согласья порешишь и в Своде том синем по белому запишешь, во веки вечные никто не смеет изменить!»[924]

Таким образом, Чингисхан уполномочил Верховного судью Шигихутуга «осуществлять судебное нормотворчество в форме судебного прецедента и судебной практики… то есть принимать решение по конкретному делу, которое считается обязательным для других судов при рассмотрении аналогичных дел»[925].

Следует отметить, что процесс формирования правовой системы в эпоху Чингисхана имел свою специфику, связанную с этнокультурными особенностями древнего общества монгольских кочевников. Это своеобразие выразилось в эволюции «тору» («Высшего Закона», публичного государственного права), возникшего у монгольских и тюркских народов задолго до создания Монгольской империи в качестве источника обычного права, в систему принципов, стоявшую над собственно правовыми нормами и обычаями монгольских племен, ассоциируясь с божественной властью и небесным авторитетом[926].

Преобразовательная деятельность Чингисхана и его преемников сделала тору своего рода «вспомогательным» правом по отношению к новому имперскому законодательству — Ясе («Книге Великой Ясы». — А. М.), своеобразным мостом, перекинутым от прежнего обычного права племен к четкой системе права Монгольской империи[927].

Историко-правовые и этнокультурные особенности формировавшейся Чингисханом правовой системы Великого Монгольского Улуса нашли свое отражение в составе ее главного источника — «Книги Великой Ясы».