«Книга Всезнания» (СИ)

Одни считают белый цветом жизни, другие — смерти. Им красят потолки квартир и украшают стены моргов, в него укутывают покойников и невест. Это универсальный цвет. Но ярче всего его универсальность проявляется в больницах. Белый там правит бал, одним пациентам обещая выздоровление, другим — билет к патологоанатому всё в том же белом халате, что и у медсестер.

Первым, что увидел Тсунаёши, открыв глаза, оказался белый потолок. Совсем не тот, что полгода назад встретил его ущельем трещин. Этот потолок был безликий: краска на нем давно потускнела, но трещин не было, лишь общая серость и желтые разводы возле ламп говорили о давности ремонта. Этот потолок не хотелось изучать. Он не притягивал взгляд. Ему было плевать на человека внизу. Важны были лишь выжигавшие его день за днем лампы.

— Тсуна-кун! — парня схватили за руку, и он отстранено подумал: «Теплая. Не мертвая. Я… жив?»

Киоко сжимала его ладонь и настороженно вглядывалась в запавшие мутные глаза цвета горького шоколада — такие родные, но странно далекие, словно мгновенно повзрослевшие на сотню лет.

— Как ты, Тсуна-кун? Тебя чудом спасли: операция шла очень долго, ты потерял много крови, был поврежден кишечник… Тсуна-кун…

— Без суффикса, — прошептал Савада хрипло, и Киоко замерла. Она не ожидала, что он сможет когда-нибудь так спокойно, без тени смущения сказать об этом.

— Хорошо… Но как ты? Ты был без сознания трое суток…

— Ты была дома? Отдыхала? Ела?

Девушка отвела взгляд, а Тсуна наконец нашел в себе силы повернуть голову и посмотреть на нее. Мешки под глазами, запавшие щеки, потрескавшиеся губы, мятая одежда, спутанные волосы. Она не отходила от него ни на шаг.

— Никогда… — говорить было тяжело, шепот давался проще движений, но всё равно отнимал слишком много сил. — Никогда не ври мне. Обещаю… я тоже не буду врать тебе.

Киоко улыбнулась и, осторожно погладив парня по блеклым, безжизненным каштановым волосам, внимательно следя за его реакцией, тихо ответила:

— Обещаю, Тсуна. Я не могла уйти домой: тебе было плохо, врачи не знали, выживешь ли… — голос ее дрогнул, но девушка взяла себя в руки и закончила: — Поэтому я не могла уйти и оставить тебя. Нана-сан тоже была здесь, но сейчас они с твоим отцом у врача — пытаются добиться у него однозначного ответа. Врач сказал, если ты очнешься в течении пяти дней, всё будет хорошо, если нет — шансы пятьдесят на пятьдесят. Ты очнулся… Спасибо тебе…

— Киоко… А как меня?..

Тсуна сглотнул. Отчаянно хотелось пить, но еще больше хотелось узнать, не пострадал ли кто-то из друзей, вытаскивая его из огня.

— Колонелло-кун сумел приземлиться на крышу здания, хотя его птицу обдало жаром, и из-за искры ее перо вспыхнуло. Он загасил ее крыло и помчался вниз. Ты был без сознания, он начал накладывать повязку, тут подошли остальные: Ямамото-кун и Гокудера-кун сумели проложить дорогу с помощью динамита, меча и Пламени Дождя. Твой папа тоже приехал, правда, чуть позже — когда они уже вынесли тебя за линию пожара. Он приехал вместе со «скорой»: Колонелло-кун сообщил по рации, что она может понадобиться, еще до того, как нашел тебя. А еще он потом нашел на месте упавшего вертолета ожерелье, ничуть не пострадавшее, и подумал, что это может быть тот самый артефакт, хоть его и называли «мечом», а потому завернул его осторожно в тряпочку и принес в штаб.

— Он не порезался? — всполошился Тсунаёши, с ужасом посмотрев на девушку.

— Нет, не волнуйся, а это и правда был он? «Меч»?

— Да, — Савада успокоился и откинулся на подушку, перестав судорожно сжимать пальцы Киоко. — Надо скрыть его в сейфе Вонголы, как и… Книгу.

— В том самом сейфе, что вы искали в горах?

— Да. Так никто не сможет… до них добраться. Я кое-что понял… Мы не зря искали портрет Первого Поколения.

Сасагава удивлено смотрела на парня, осторожно поглаживая его ладонь, а он вдруг улыбнулся и тихо сказал:

— Только все вместе мы можем… преодолеть сложности, которые нам выпадают. По одиночке не получится… Это важно — быть вместе. И верить друг в друга. Реборн хотел сказать это тогда… Я понял только сейчас. Мы… никогда ничего не сможем по одному. А вместе — будем улыбаться, как Первое Поколение на той картине.

— Это хорошо… Вы ведь именно вместе всё это преодолели, — улыбнулась Киоко печально. На осунувшемся лице сложно было прочесть оттенки эмоций, но почему-то казалось, что она улыбается через силу.

— Все… целы? — Саваде казалось, что раз Киоко так счастлива и так искренне улыбается, никто не мог серьезно пострадать. Но… а вдруг? Он должен был задать вопрос, ответ на который был слишком важен.

Девушка резко помрачнела. Тени под ее глазами стали практически черными, и она, поджав губы, отвернулась. Тсуна понял, что кто-то умер. В сердце словно выстрелили из дробовика.

— Кто? — его голос не дрожал, слез на глазах не было. Он научился воевать и чтить память павших. Не стонами или местью — уважением и памятью.

— Хром-тян…