Книга вторая. Как я был волком

Дядя Люсик с болью закусил губу. Тома перехватила его взгляд и решительно влезла:

— Да, я же не вы, и не знаю.

Ага, сестырь настолько известен, что не знать деталей для местного невозможно. Как взрослому русскому спросить другого русского, что такое Москва. Спалился, шпион инопланетный.

Повезло: не обратив на промах внимания, Кристина принялась с жаром рассказывать Томе:

— Он как крепость, только маленький. Я проезжала мимо, все видела сама, своими глазами. Бывают просто храмы, которые в вотчинах, а сестырь — он один такой. Это сразу несколько башен-храмов, соединенных общей стеной. Внутри — поселок и главная башня сестричества. Там живет архисестрисса — глава всего сестричества. И ежегодно собирается Совет сестер.

— Раз в год обязательно и по необходимости, — дополнил педантичный дядя Люсик.

Я представил нечто вроде замка-монастыря или кремля.

— Значит, невесторий… — начала Тома.

— Школа для невесторов, — четко сформулировал дядя Люсик. — На три месяца. В добровольно-принудительном порядке. Отдельный комплекс внутри сестыря.

— А сестрог где? — поинтересовался я.

— Зачем тебе? — насторожился папринций.

— Лучше в невесторий, — хихикнула Кристина. — Жизнь за женой, но на свободе.

— Просто спрашиваю, — уже пожалел я.

Дядя Люсик понял, что вопрос неспроста.

— Сестрог там же. А что?

— Крепостного западной границы Шербака, — сказал я, — по прозвищу Шурик… — тут лицо папринция побелело, — отправили в сестрог.

— О ком вы? — закрутила головой любопытная ученица.

— Он помог нам, — сказал я.

— Мы в ответ хотим помочь ему, — дополнила Тома.

— Сделаю все, что в моих силах, — сдержанно выговорил дядя Люсик, давя бурю внутри.

Состояние выдали только натянувшаяся кожа на лбу и задрожавшие пальцы. Но только мне, видевшему больше других, потому что знал, куда смотреть.

— Я тоже! — ликующе поддержала Кристина, которая не поняла всеобщего волнения, но всей душой выступала за любое совместное мероприятие. — Чем могу помочь?

— Подумаем, — сказал я.

— И обязательно придумаем, — уверила Тома.

— И сделаем! — лихо завершила Кристина.

Дядя Люсик почесал нос и проговорил, оглядев пышущую энтузиазмом компанию:

— Но прежде, чем делать, еще раз… десять раз подумаем.

Не участвовавший в разговоре Юлиан опустился на колени, голова нагнулась к воде. Я успел дернуть его за подол юбки.

— Тоже пить хочется, — сказал я, опускаясь рядом.

Ладони зачерпнули и поднесли набранное к губам. Все поняв, Юлиан повторил за мной. С другой стороны присоседилась Кристина. Компанейская девочка. Неважно, что делать, лишь бы со всеми.

Лилось из каменной дыры уже меньше. Свет стал ярче. Занимался новый день. А мы даже не ложились. Собственно, куда? И не до того.

— Расскажите, что с вами произошло, — попросил я, обращаясь к папринцию.

Подтекст: что вообще творится в мире.

— Сначала вы, — попросил мужчина. — Нам сказали, что ангелов использовали при взятии башни Варфоломеи, потом следы потерялись. Кто-то принес весть, что обо… обеих съели людоеды.

— Не съели, — улыбнулась Тома. Подумав, она скорбно скуксилась: — Не всех. Ангелу Чапе не повезло. Его… ангела, значит, больше нет. И меня чуть не съели. Обошлось. Потом расскажу, сейчас воспоминания еще слишком резкие и неприятные.

— Вы тоже были у человолков? — нараспашку раскрыв душу, глаза и рот, обернулась восторженно-изумленная Кристина ко мне и Юлиану.

— Ну, так получилось. — Я был сама скромность. — Пришлось провести в их обществе некоторое время.

— Некоторое! — негодующе фыркнула Тома. — Еще скажи небольшое. И что тебе это понравилось.

— Мне нет, — огрызнулся я, — чего не скажешь о некоторых моментах кое-кого другого.

Тома покраснела. Глаза превратились в два тире над горизонтальным двоеточием вздернутого носа: «Мстя моя будет ужасна!»

Юлиан сурово молчал. Молодец. Был приказ молчать, он и молчал. Если не накосячит, когда-нибудь похвалю его вслух.

Но ведь накосячит.

— Вы там и познакомились? — не унимался новый нестерпимо любопытный член комнды.

— Ага, — весьма обстоятельно ответил я Кристине.

Случившаяся затем пауза тянулась долго. Поняв, что продолжения не подразумевается, девочка обидчиво умолкла.

В школе я ее не замечал. Всегда где-то сбоку, на обочине — серенькая, средненькая, никакая. Как большинство. Сейчас, когда обстоятельства столкнули нос к носу, даже не мог вспомнить, в какой комнате она жила. Мы ни разу не разговаривали, на занятиях никогда не пересекались в паре или группе.

Может, оно и к лучшему? Спаси мы с папринцием Варвару или хотя бы Клару, вопросов могло быть больше, и они были бы другими. Вплоть до разоблачения. Наши истории шиты настолько белыми нитками, что не выдержат простого перекрестного допроса.

Значит, надо потренироваться, сделал я вывод.

Тренькнул звоночек: идея! Как говорил, отправляясь на плаху, двойник Мао Цзе Дуна: «Глазки-то я расщурю, а умище куда девать?»