Книга Z. Глазами военных, мирных, волонтёров. Том 1

Бойкий мужчина лет семидесяти два месяца ухаживал за своей раненой женой в подвале, вывез её из-под обстрела, на тележке, и сейчас не отходил от неё в больнице. К ним приехали дети, передали гостинцы и уехали: мол, отец справляется, нам самим сложно.

Ещё один крепкий дядька с ампутацией обеих ступней и пулевыми ранениями под ключицами. За ним ухаживала жена, сама спала в коридоре. Мы сбрили ему длинную бороду и по его просьбе оставили седые усы а-ля Шевченко. В итоге он к неудовольствию жены стал похож на деловитого кума из старых фильмов по Гоголю. Когда его нашли дочь и внуки, заплакали, бросились обнимать. А он даже глазом не моргнул: хорошо, что нашлись. Где вы были?

Бог, наверное, наградил меня за мою старательную бесполезность по сравнению с врачами, и я стал свидетелем, как женщина в ночи нашла в палате свою старушку маму; я сам её привёл, они обнимались и плакали вместе со мной, вместе её погрузили в «Таврию» и повезли домой.

Многие врачи, волонтёры, бросали свои дела, брали отпуск за свой счёт и ехали сюда через всю Россию, помогать и лечить. Лёша, молодой хирург из Москвы, жил в ординаторской целый месяц, не выходил из оперблока — заработал в ковидной красной зоне, где хорошо доплачивали, пришло время и потратить.

Ольга, главврач питерской больницы, приехала простой санитаркой. Пожилая худенькая Лиза прибыла из Донецка санитаркой по благословению батюшки, вставала затемно, молилась и шла ухаживать за самыми тяжёлыми и капризными больными. «Я здесь как в отпуске, девочки, — говорила она. — После бомбёжек тут так хорошо! Жаль, скоро домой надо». Ирина, успешная бизнесвумен из Ростова, красавица, создательница крупного производства железобетонных конструкций, с утра до вечера носилась по отделению в розовой хирургичке.

С ней мы расписали облезлые стены бывшего склада, куда нас поселили, видами приморских кофеен и пейзажами Лавкрафта. Света, медсестра столичного хосписа и начинающий иконописец, с которой всегда можно было пошутить и посмеяться. Без смеха там было тяжело.

Много там было добрых, самоотверженных, сильных.

Серёга, красивый высокий мужчина шестидесяти лет, выглядящий на сорок пять, посечённый осколками от уха до пятки, ждал сына. Вот-вот должен приехать. В больницу Серёгу ночевать не пускали, только раны обрабатывали и кормили, и он днём тусовался во дворе, а ночью спал на лавочке в коридоре. Потом, правда, дали ему койку, и он всеми правдами и неправдами не хотел уезжать: ждал сына. Но сын так и не приехал. Серёга оставил послание и уехал вместе со всеми.

У Ирины, брюнетки лет тридцати, муж закрыл собой дочку и погиб, сама она в ожогах и осколочных ранениях, длинные волосы слиплись и сплавились в огромный колтун, как чалму. Ирина просила светло-русую краску для волос: хочет вернуть свой привычный цвет. После пожара волосы почернели.

В Донецке после обстрелов собаки поседели.

Запах гниения живой плоти шибает в нос, но к нему быстро привыкаешь. А вот у трупов не так — потом долго ощущается, волоски в носу им пропахивают. И от одежды воняет, даже если ты в морг зашёл и вышел.

Ночью позвали помогать грузить тела военнослужащих, такие уже, двухнедельной давности. Один был в наручниках, у другого в карманах судмедэксперт нашёл две гранаты, одну без чеки.

Под конец смены доставили пожилую интеллигентную женщину — уже не работягу, а моего круга. Анастасия — руководитель детского танцевального кружка. Когда пошла за водой из подвала, машина военная зацепила за трос, её ударило по ногам, потеряла сознание. Старенькая свекровь осталась одна. Я нашёл потом на Ютубе видео — девчушки на новый год лихо танцуют в красивом светлом доме культуры, ёлка, Дед Мороз, вокруг суетятся дети с подарками, родители… Весёлая песенка, яркие костюмы…

В крайний вечер, перед выездом я пел в ординаторской хирургии. Дворовые песни, «ковыляй потихонечку», «калину в поле у ручья».

А вот на словах «мальчики опять надеются, что бой, последний бой, ждут они, когда приказ придёт домой» хирург закрыл лицо руками, да и мой голос задрожал. Врачи и сёстры стали вспоминать случаи, все, которые они помнили с 2014 года, и каждый погибший, каждый родственник, который выл над телом, словно находился перед ними. Концерт прервался.

А вообще этих историй, прошедших и будущих, не хватит, чтобы заполнить все книги мира.

Когда уезжали, подарили Инне в морг ещё коробку конфет. Она сказала нам: всё будет хорошо. Мы повторяли эту фразу всю дорогу назад.

Всё будет хорошо.

Использованные носилки около здания госпиталя Фото автора.

МРАЗИ Александр Григоренко, военный

То, что я «мразь», я понял не сразу. Хотя гораздо важнее было признание этого со стороны других мразей. Хотя поначалу я был просто уродом. А вот долбоёбом, наверное, побыть так и не успел. Всё-таки прошлый опыт сказался, да и возраст. И всё же я Мразь. Именно так, с Большой буквы.

Фото из архива автора.