Книга Z. Глазами военных, мирных, волонтёров. Том 1

Масштаб работа похоронного подразделения обрела во время Чеченских войн — когда морги госпиталей и больниц не справлялись с потоком погибших. Сейчас не справлялся и сам ЦПООП — «Уралы» с телами прибывали круглосуточно, работа не останавливалась ни на секунду. Несколько гигантских ангаров, напичканных холодильными камерами, битком были набиты трупами — тел было несколько сотен, если не больше тысячи. Я зашёл в один из ангаров. Десятки очень молодых солдат постоянно носились туда-сюда, разгружали «Уралы», ковырялись с обезображенными телами, одевали их в зелёную форму, какую не встретишь на фронте, клали в руки крест и запаивали в цинк. Затем заколачивали в ящик. Конвейер работал непрерывно — стук молотка об гвозди доносился со всех сторон ужасающей симфонией. Я расплакался.

— Где твоё тело? — я опешил от странного вопроса, вытер слёзы, посмотрел на свои руки, убедился, что моё тело на месте и вопросительно уставился на какого-то офицера.

— Я тебя ещё раз спрашиваю, где твоё тело? Ты ведь сопровождающий? Дэнер?

— Да. Но моё тело в Петербурге, мне просто нужен спецборт, вот мои документы.

Вы Огрызок?

— Нет, я Корнет.

Фото автора.

Корнет забрал мои документы, наказал ждать, не стоять как столб и помочь ребятам, сам же куда-то исчез. Я начал бесцельно бродить по ангару и хаотично помогать: кому-то перетащить тело, кому-то гроб, кому-то что-то подать, кому-то — разобрать надпись на бирке покойника. Тела, тела, тела. Пакеты, пакеты, пакеты. Гробы, гробы, гробы. Стук, стук, стук… Иной раз окоченевшие в жутких позах тела не давали закрыть крышку гроба — мешали поднятые, словно в мольбе, руки. Солдатам приходилось эти руки ломать. Некоторые лица погибших солдат напоминали морды глубоководных чудовищ, никогда не видящих света.

В их руках кресты смотрелись особенно зловеще.

Отведя взгляд от всего этого ужаса, я увидел на стене икону Божией Матери. Рядом с ней — горящая лампадка. Я снова расплакался.

Недаром это единственная военная часть в России, попав в которую по призыву любой срочник имеет право в любой момент отказаться от службы и тут же быть переведённым в общевой сковое подразделение. Наверное, даже биологически ненормально видеть столько трупов своих собратьев. Душу разрывают противоречивые чувства, голову — неутешительные мысли. Хорошо, что Шестой погиб в госпитале в Петербурге, а не на поле боя. Хорошо, что ему не пришлось пройти через этот адский конвейер.

Спустя какое-то время у меня начала слишком кружиться голова, и я покинул ангар.

На улице солдатики, на десять лет моложе меня, разгружали какой-то «Урал» с телами: небрежно сбрасывали мертвецов на носилки с метровой высоты. Иногда от тел что-то отлетало или что-то из тел вываливалось. Я не смог на это смотреть, грубо подлетел к солдатам и ударил одного по рукам: «Аккуратнее, блядь, это же люди!» Парни, оглядев мою песочную полевую форму, отнеслись к требованию с пониманием и стали принимать тела на руки, а не сразу бросать на носилки. Только в этот момент я обратил внимание, что все вокруг — в пиксельной форме или вообще в гражданском, и только я — в песочном койоте. Кроме меня в койоте были только некоторые покойники.

Через несколько часов вернулся Корнет с моими документами.

— Сержант Бастраков! Ваш борт завтра в 9. Построение в 8.30. Можете остановиться у нас или можете поехать в город — если есть к кому.

Я выбрал второй вариант, хотя и ехать мне было некуда. По пути на выход я встретил одного из моих попутчиков. В руках у него был тот самый мешок с «ДНК» — останки сгоревших танкистов.

— А как их опознавать-то будут? — спросил я.

— А чёрт знает. Мы ещё с Чеченской-то не всех опознали, до сих пор у нас лежат.

БОРДЕЛЬ

В гостиницу я прибыл уже сильно за полночь в крайне подавленном состоянии. Так как после ухода «Букинга» отечественные сервисы бронирования я так и не освоил, отель был выбран случайно. На ресепшене меня встретил субтильный и чрезвычайно обходительный мальчик-хостес: с порога налил воды, помог занести вещи, стряхнул с моего плеча какую-то прилипшую пакость. Лишнего не спрашивал и всячески старался повеселить. На секунду мне даже показалось, что он со мной флиртует, и, несмотря на природную гомофобность, я принял ухаживания этого андрогинного юноши с благодарностью.

— Мне кажется, вам надо покушать. Наше кафе уже не работает, но, если хотите, я сделаю вам яичницу.

Принимать от него еду в качестве дополнительной услуги мне показалось чрезмерным, поэтому я решил найти работающий ресторан. Постояв под контрастным душем и переодевшись в гражданскую одежду (я называю её «костюм человека»), я обратился к онлайн-картам. Военная форма настолько пропахла трупами, что пришлось спрятать её в шкафу — чтобы ничего не напоминало о месте, в котором мне довелось побывать.

Интернет предложил мне единственное работающее место в пешей округе: некий ночной клуб прямо в том же здании — буквально над моей головой, этажом выше. Меню обещало сырный суп и пометку «18+».