Книга живых

Значит, договоренности не было. А что же было? Предательство? Желание подсидеть Кунаева? Показать свою прогрессивность? Суперхан видел и понимал, что, судя по примеру других “кремлевских старцев”, пришла пора уходить и дорогому Динмухамеду Ахмедовичу. И решил: ему все равно уходить! А в обыденном сознании как это понималось? Предал благодетеля. Или все-таки самый молодой, сорокалетний с хвостиком, “ноль второй” искренне верил в то, что пришли новые времена? Трудно сказать. Думаю, и то, и другое. Был и расчет: там, наверху, заметят, дадут ход! Была искренняя вера в перестройку.

Мы все в нее верили. Во всяком случае, в этой ситуации он поступил не по родовым, а по коммунистическим принципам. Как настоящий коммунист — отрекся от своего названного “отца”. Что как раз и свидетельствует о гибкости его сознания и понимании ситуаций. На него начали “шить дело”. Но было уже поздно. События неслись чередой, а дальше — лавиной.

Пленум ЦК партии занял всего восемнадцать минут…»

Тут Дубравин вспомнил, как он присутствовал на том пленуме, где освобождали от должности Динмухамеда Кунаева. Потрясла сама обстановка отчуждения, в которой оказался еще вчера окруженный лестью, холопами и холуями, впавший в немилость престарелый вождь. Кунаев один молча вошел в зал и сел позади всех участников пленума. На расстоянии. Вокруг него было какое-то безвоздушное пространство.

«Как на судилище», — подумал Дубравин тогда.

И действительно, никто особо не заморачивался. Не говорил о заслугах этого человека. Все быстро-быстро приняли решение об освобождении его от должности. И пленум закончился. Ни один из его участников даже не подошел к только что поверженному колоссу. Все торопливо, пряча глаза, покинули зал заседаний.

Дубравин хотел было подойти к Кунаеву. Сказать несколько слов. Ободрить его. Но подумал: «Кто я такой?» Что значили бы его слова? Постеснялся — о чем сильно жалел и по сей день. Может быть, поэтому, когда много лет спустя на каком-то большом форуме он увидел второго участника этой драмы, Михаила Горбачева, то подошел и просто сказал: «Спасибо вам, Михаил Сергеевич!» — «За что?» — спросил тот. «За свободу!» — ответил тогда Дубравин.

«Отвлекся я, однако», — подумал Александр Алексеевич и продолжил чтение послания друга: