Книга живых

И вот Суперхан уже на съезде. Выступает от имени молодежи, которая трудится на стройке. Молодой, наивный, как положено ему по той роли, которую ему предложили играть, — роли рабочего-передовика, критикующего вышестоящие инстанции за всякого рода упущения. В общем, действует по правилам, которые ему предлагают.

Был ли он в тот период хитрым карьеристом? Скорее всего, нет! Просто у этого парня был избыток молодых сил. И он, похоже, действительно верил в то, что делал! В те далекие шестидесятые годы было огромное количество людей, которые еще свято верили в советскую мифологию. С одной стороны, хорошо работала советская идеологическая машина. С другой — молодой человек, приехавший из села, по-настоящему еще не окунувшийся во все истории и хитрости аппаратного быта, “редкий сплав” — если уж говорить на языке металлургов. Он явственно и по-настоящему хотел стать специалистом, профессионалом своего дела.

Человек талантливый, а главное живой, конечно, он со временем стал понимать, кто в доме хозяин. А хозяином, как известно, была организующая и направляющая сила — коммунистическая партия. А если быть еще более точным — ее руководящее ядро. Номенклатура. Особая прослойка численностью около ста тысяч человек, замкнутый круг, в который допускали только избранных. Попасть в этот круг было голубой мечтой молодых карьеристов в то время.

Но… Первую так называемую освобожденную должность будущему Отцу народа предложили в комсомоле. С должности секретаря партбюро доменного цеха первый секретарь горкома партии позвал молодого сталевара в первые секретари горкома комсомола.

Но Суперхан уже прошел немалый путь в жизни и разницу между партией и комсомолом давно знал. Комсомол — это, как говорится, подручные партии. Мальчики на побегушках, которых гоняют туда-сюда, пока они молодые и дурные. В своей же профессии он был уже специалист. А что это значило? Зарплата в три раза выше, чем у комсомольского секретаря, почет, уважение, досрочный выход на пенсию. И пенсия — будь здоров! А тут семью надо содержать. Родителям помогать. Просчитал он все это, взвесил все за и против (а Суперхан всегда был человек практичный) и отказался. Но это на первый раз. Во второй раз уже согласился. Потому что тут его позвали на партийную работу другие люди — и на другие условия. Эти люди могли обеспечить карьерный взлет…»

* * *

Дубравин услышал голос жены, звавшей его снизу, отложил чтение и спустился на завтрак. Он ел свою утреннюю овсянку, пил чай, а в сознании в это время складывалось новое понимание всего происходившего в то время, о котором писал в своем политическом завещании Амантай: