Книга жизни [сборник]

Наведывался он в отделение каждую неделю, но паспорта появились только через полгода. Можно только догадываться, о чем думали в милиции, но, открыв вновь полученный паспорт, Серафим Матвеич прочитал там неизменное: Крутиков Серафим Матвеич. Он чуть не закричал диким голосом, но сдержался. А когда немного успокоился, то решил затею с паспортом оставить, начались выпускные экзамены, и у Серафима Матвеича созрел новый план, как начать собственную жизнь. Ему совсем нетрудно было узнать, что его старшая тезка закончил институт народного хозяйства, а точнее, факультет планирования этого самого хозяйства. Так вот в противовес данному факту Серафим Матвеич решил поступать в юридический институт. А пока он соглашался с отцом и матерью, которые советовали, да что там советовали – были убеждены, что он поступит в институт народного хозяйства. Наготове лежало рекомендательное письмо за подписью Серафима Матвеича-старшего.

Начались экзамены, и вскоре Серафим Матвеич, радуясь тому, как ловко он обвел родителей, сообщил им, что поступил в юридический институт. Папа схватился за сердце, а мама этого не могла себе позволить – надо было бежать за валидолом для папы. Родители ничего не сказали сыну, но столько укора читалось в их глазах, что Серафим Матвеич почувствовал себя уже не таким счастливым. Давно известно – не может быть счастливым человек, если его счастье приносит близким горе.

И уж совсем опечалился он, когда услышал, как Серафим Матвеич-старший говорил его родителям:

– Все правильно. Раньше, когда мы жили в тоталитарном государстве, главное было планирование – правильное, грамотное планирование народного хозяйства. Теперь, когда мы пытаемся построить цивилизованное, правовое государство, главное – иметь людей, умеющих грамотно защищать права граждан. В каждую эпоху есть свое главное направление, надо только правильно угадать его. Ваш сын это сделал.

Черт возьми, думал Серафим Матвеич, когда же я выберусь из этого заколдованного круга, когда жизнь моя вырвется из-под «так было и так надо». А, может, бросить к чертям собачьим институт? А вдруг он тоже бросал? Но что-то надо все равно предпринимать. Он долго бродил по улицам города, не замечая дождя, и сильно простыл. А тут как раз посылали студентов на картошку. И Серафим Матвеич, несмотря на высокую температуру и сильный кашель, тоже стал собираться. Мать с плачем уговаривала его не ехать, вымолвил решительное «запрещаю» отец. Но Серафим Матвеич не сдавался, он был уверен, что его старший тезка никогда бы так не поступил. Приближалось время отъезда. Весь предшествующий день мать пыталась уговорить его и не смогла, осталась надежда на отца, который, как всегда, задерживался на работе. Отец пришел часов в девять вечера, глухо обронил:

– Серафим Матвеич считает – решение правильное, пусть едет, это поднимет его в глазах сокурсников и преподавателей.

И тут Серафим Матвеич злорадно сообщил, что никуда не поедет, не загибаться же ему больному на поле.

Мать от радости прослезилась, а отец, пробормотав что-то об инфантильности нынешней молодежи, ушел в кабинет. Серафим Матвеич праздновал маленькую победу. Но, увы, радость его длилась только до следующего вечера. Пришедший с работы отец сказал, что Серафим Матвеич одобряет поступок их сына – стоит ли ради мнения неизвестно кого рисковать здоровьем, и что вчерашнее его мнение было ошибочным, о чем Серафим Матвеич со свойственной ему честностью и заявляет.

Серафим Матвеич тихо застонал. Нет, это становилось уже невыносимым. И все дни, что он болел, а болел Серафим Матвеич долго, он разрабатывал план прорыва за пределы проторенной другим дороги, по которой его, словно бычка, вели на веревочке, план выхода на свою орбиту.

За два года им было предпринято несколько попыток. Первая – это удариться в пьянку, но каждый раз после подпития его буквально выворачивало наизнанку, «как Серафима Матвеича». И пришлось затею с пьянкой остановить. Вторая попытка пришлась на то время, когда Серафим Матвеич находился на грани отчаяния, задыхался, словно в клетке. Он бродил по улицам, не зная, что ему предпринять. И однажды услышал крики и увидел, как несколько человек избивают мужчину. Раньше Серафиму Матвеичу драться не приходилось, но тут он, не раздумывая, с дикими нечленораздельными воплями кинулся на защиту мужчины, кинулся, будто в пропасть – не зная, разобьется или останется жить. Его крики, неожиданное появление напугали хулиганов, но они быстро опомнились и дружно накинулись на Серафима Матвеича.

Очнулся Серафим Матвеич в больнице и увидел возле кровати отца и мать. Мать сразу же показала газету, где было написано, что Серафим Матвеич спас от банды уголовников прокурора города. А отец сказал, что Серафим Матвеич-старший, учась в институте, спас от хулиганов директора завода.