Книга звука. Научная одиссея в страну акустических чудес

Рис. 7.2. Часть фонтана «Лезвие» Криса Найта из Si Applied, служащего звуковым барьером рядом с железнодорожным вокзалом Шеффилда

Я расспросил коллегу из Солфордского университета, Билла Дэвиса, о большом научном проекте, в котором исследовалось создание позитивной звуковой среды в городах. По странному совпадению, говорит он так тихо, что иногда его трудно понять, – такого тихого голоса я еще не встречал. Билл и его коллеги приглашали людей на звуковые прогулки и спрашивали, какое впечатление производят на них городские площади; кроме того, они воспроизводили различные звуки в лаборатории, выясняя, каким из них отдают предпочтение испытуемые. Судя по результатам, значение имеют энергичность и благозвучность[379]. Оживленная площадь может быть заполнена людьми, но на вас снизойдет приятное ощущение покоя, если немного дистанцироваться от нее – скажем, устроиться в кафе на углу и наблюдать за прохожими. И наоборот, на маленькой площади, где только поворачивают машины и нет шума толпы, нестихающий гул автомобилей будет казаться неприятным.

Исследователи продемонстрировали, что природные звуки полезны для здоровья, но, по-моему, выводы Билла о том, что они должны быть энергичными и приятными, указывают, что ученые упускают одну категорию звуков, которые тоже полезны. Возможно, звуки человеческой деятельности уменьшают стресс. Тихий разговор людей в кафе расслабляет и не слишком привлекает внимание. Более того, соседство других людей и дружеская атмосфера вызывают положительные эмоции. Как бы то ни было, человек – социальное животное, и именно это определило наш эволюционный успех. Возможно, это одно из направлений будущих исследований.

Одно нам известно точно: восприятие тишины очень субъективно. В Килдер-Форесте я ощущал нехватку естественных звуков, и без них это место казалось пустынным. В дюнах пустыни Мохаве тишина казалась уместной и мирной. Окидывая взглядом широкую пустынную равнину, я мог представить полную тишину на протяжении многих миль. Тишина то появлялась, то исчезала синхронно с порывами ветра, с тихим шуршанием проносившимися мимо; иногда мой слух улавливал жужжание насекомого или хлопанье крыльев птицы. Эти едва слышные звуки делали тишину естественной.

Мой бывший коллега, Стюарт Брэдли из Университета Окленда, побывал в Антарктиде, еще одном лишенном растительности месте, где можно услышать тишину. Стюарт – высокий новозеландец с тонкими усиками, как у футболиста 1970-х гг. Парадоксально, но в Антарктиде Стюарт создает шум, нарушая девственность природного звукового ландшафта. Он использует содар (акустический детектор и дальномер) для метеорологических измерений, посылая высокочастотные звуковые сигналы, которые отражаются от завихрений в атмосфере и возвращаются обратно. Я спросил Стюарта, слышал ли он тишину в Антарктике, и он рассказал мне о сухих долинах – вероятно, самых пустынных местах на земле, где нет ни снега, ни льда. «Я сидел весь день на склоне долины, не слыша ни одного звука (за исключением сердцебиения? дыхания?). Ни одного живого существа (кроме меня). Ни листьев. Ни текущей воды. Ни шума ветра. Невероятное ощущение первозданности»[380]. Стюарт отметил, что это не было похоже на безэховую камеру в лаборатории: «У меня не возникло клаустрофобии, как это часто бывает в безэховой камере… Подозреваю, все дело в том, что необыкновенная тишина дополнялась великолепным пейзажем (стены долины имели высоту 1500–2000 метров и были необыкновенно красивыми!)».

Чтобы насладиться тишиной, нужно оставить обычную жизнь и цивилизацию. Джон Древер, акустический эколог, с которым я слушал выпь (см. главу 3), предположил: только в уединении можно по-настоящему понять, что такое тишина. Поэтому я записался на трехдневный курс буддистской медитативной практики в особняке XVIII в., расположенном в сельской местности в Англии; это было за месяц до поездки в пустыню. Лишь прибыв на место, я понял, что этот буддистский уик-энд включает пятнадцать медитаций в день – моему утратившему гибкость телу было трудно оставаться в непривычной позе на протяжении нескольких часов. Я испытывал огромное облегчение, когда удар гонга сигнализировал об окончании очередного утомительного сеанса. Мне следовало потренироваться, чтобы подготовиться к этой статической гимнастике.

В первый день перед началом медитации каждому из нас предложили рассказать товарищу, зачем он сюда приехал. Я сообщил, что собираю материал о тишине для будущей книги, а в ответ мне поведали, что пытаются пережить тяжелую утрату, после чего все погрузились в молчание. Эта бомба, этот взгляд в душу другого человека оставался со мной на протяжении всех трех дней. За следующие двенадцать часов я произнес только два слова: «Компостный ящик», – когда искал кухню, выполняя свои обязанности. Потом были две краткие беседы – просто вопросы и ответы – с учителями.