Книги Яакововы

- Возможно, не знаю. Я должен спросить. А может нам всем вместе собраться: они, епископ, ты, пани, и я.

- Солтык теперь к краковскому епископству примеряется, потому что их епископ при смерти.

Катаржина встает и выставляет перед собой руки, как будто потягивается. Слышен треск суставов в ладонях. Агнешка с беспокойством глядит на покровительницу над своими пяльцами.

- Прости, дорогой, это уже барабанная дробь в моих костях, - улыбается Катаржина во весь рот. – Скажи-ка, а во что они верят? Правда ли то, что к католицизму они склоняются только внешне, в глубине души оставаясь иудеями? Так утверждает Пикульский…

Моливда поправляет свое положение на стуле.

- Религия традиционных иудеев – это исполнение требований Торы, жизнь по древним ритуалам. Они не верят ни в какие экстазы, пророки приходили уже давно тому, теперь же время ожидания Мессии. Их Бог уже не проявляется, он замолчал. А эти другие, сабсачвинники, наоборот, говорят, что мы живем в мессианские времена, и что вокруг нас повсюду видны знаки, предсказывающие приход Мессии. Первый Мессия уже пришел, то был Шабтай. За ним был другой, Барухия, и вот теперь придет третий…

- А вот Пикульский говорил, будто бы некоторые утверждают, что это будет женщина…

- Лично я милостивой пани скажу, что лично мне на втором месте, во что они там верят. Для меня важно то, что к ним часто относятся, как к паршивым. Если иудеи богаты, то могут дойти до больших высот, как тот, что советует Брюлю; но другие, бедные, живут в нужде и унижении со стороны всех остальных. Казаки считают их худшими, чем собаки. Нигде в мире так не случается. Я был в Турции, так там им дают права получше, чем у нас.

- Для того они и в ислам перешли… - саркастически прибавляет Коссаковская.

- В Польше все по-другому. Только гляньте, кузина. Польша – это страна, где религиозная свобода и религиозная ненависть встречаются в одинаковой степени. С одной стороны, иудеи могут исполнять положения своей религии, если того желают, у них имеются свои свободы и даже судопроизводство. С другой же стороны, ненависть к ним настолько громадна, что само слово "жид" является синонимом жестокого обращения, а добрые христиане применяют его как оскорбление.

- Правду говоришь. И одно, и другое является результатом царящей в стране лени, незнания, но не какой-то врожденной злости.

- Всякий предпочитает оправдываться именно этим. Легче быть глупым и ленивым, чем гадким и злым. Кто-либо, кто не высовывает носа из своего захолустья, кто свято верит в то, что скажет священник-недоучка, кто едва-едва умеет складывать буквы и читает только лишь календари, тот легко отдаст свой разум всяким бредням и предрассудкам, что я видел у святой памяти епископа Дембовского, который не переставал восхищаться Новыми Афинами.

Коссаковская с изумлением глядит на Моливду.

- А с чего это ты к ксёндзу Хмелевскому и его Афинам цепляешься? Все это читают. Это наш silva rerum¹¹⁸. Не цепляйся к книгам. Сами по себе книги не виновны.

Смешавшийся Моливда замолкает. Так что Коссаковская продолжает:

- Скажу тебе еще, что, как по моему разумению, иудеи, похоже, единственные здесь люди, с которыми можно делать дело, потому что господа ни в чем не разбираются и не желают что-либо знать, поскольку они заняты только удовольствиями. Только ведь твои иудейские еретики желают еще и земли!

- В Турции они тоже так поселяются. Все Гурдже, Видин и Русе, половина Бухареста, греческие Салоники… Там они занимаются торговлей и радуются покоем…

- …если примут ислам… Это правда?

- Пани, эти готовы креститься.

Коссаковская опирается на локтях и придвигает свое лицо поближе к лицу Моливды, она глядит ему внимательно в глаза, словно мужчина.

- Да кто ты такой, Моливда?

Тот отвечает ей, не мигнув глазом:

- Я их переводчик.

- А правда то, что ты был у староверов?

- Правда. Я не стыжусь этого и не собираюсь отпираться. Только они не были староверами. А впрочем, что с того?

- А то, что вы с ними за одними деньгами, еретики.

- Много дорог к Богу, и не нам об этом судить.

- А кому же еще, как не нам. Есть дороги, и есть бездорожья.

- Тогда помоги им, благородная госпожа, войти на праведную дорогу.

Коссаковская отводит голову и широко усмехается. Поднимается, подходит близко и берет под руку.

- Ну а грех адамитов? – снижает она голос и глядит на Агнешку, а девица, бдительная, словно мышка, уже вытянула шею и подставила уши. – Говорят, что их поведение совершенно не христианское. - Катаржина осторожно поправила платочек, прикрывающий ее декольте. – И вообще, что это за грех адамитов? Поясни мне, ученый мой кузен.

- Все, что не умещается в головах у тех, которые так говорят.

Моливда отправляется в дорогу

и осматривает царство ведущих себя свободно людей