Книги Яакововы

Ян родился уже в рабстве, как самый младший из девяти братьев и сестер. Когда он был ребенком, родителям приходилось отрабатывать на барщине четыре дня в неделю, а когда он женился - отрабатывать нужно было уже семь. Это означало, что на барина приходилось работать уже всей семье. Очень часто, чтобы обработать собственную землю, приходилось посвящать этому воскресенье, даже в костёл не было времени сходить. Двух старших сестер Яна привлекали к работам в имении – одна была в кухарках, вторая – разжигала печи. Эту сестру, когда она забеременела, пан выдал замуж в соседнюю деревню. Тогда-то Ян в первый раз попытался сбежать. От вольных людей, которые иногда проходили через их деревню и задерживались перед корчмой, он услышал как-то, что если бы ему удалось добраться до северного моря, то там мог бы завербоваться на корабль и поплыть в другие края, где живется легче и богаче. Молодой и неопытный, Ян отправился пешком, с узелком на палке, довольный и уверенный в своем. Спал он в лесу и довольно скоро удостоверился в том, что в лесах полно таких же, как он, беглецов. Но его поймали господские слуги, буквально в нескольких милях от дома. Яна избили до крови и затащили в арест, которым был подвал в сарае. Там он провел четыре месяца. После того, его держали в кандалах и публично выпороли. Ему бы радоваться, что наказание было таким мягким. После всего этого пан приказал ему жениться на девице из имения, с уже явной беременностью. Так поступали с беспокойными мужчинами – семья и дети делали их спокойнее. Вот только Яна это никак не усмирило, ту девицу он так никогда не полюбил, ребенок умер, она же сама из деревни сбежала. Похоже, стала она продажной девкой в корчмах Збаража, а потом Львова. Какое-то время Ян покорно работал и учился ткать ковры в чужой мастерской, но когда одной зимой оба родителя, один за другим, умерли, он оделся тепло и, забрав их сэкономленные средства, запряг лошадь в сани и решил добраться до семейства отца под Яслом. Он знал, что пан действует жестоко, зато неспешно, в мороз никто не станет усердно гоняться за ним. Ему удалось добраться до самого Перемышля, а там его задержали стражники и арестовали, потому что и документов у него не было, и не мог он объяснить: кто он такой, и что в тех краях делает. Через пару месяцев объявились люди его пана. Связанного, словно подсвинка, Яна бросили на сани и повезли назад. Ехали с ним несколько дней, потому что дороги засыпало, и для господских это было поводом в свое село не спешить. Как-то раз его оставили связанного, а сами отправились в корчму пить. Всегда, когда его оставляли связанным на санях на постоях, местные люди глядели на него в молчании, со страхом в глазах, и более всего поражала их мысль, что нечто подобное может случиться и с ними самими. Потому что мужик, который сбегает повторно и которому удается добраться так далеко – уже мертв. Когда он просил попить, люди страшились ему помочь. В конце концов, какие-то пьяные купцы, скорее ради смеха, чем ради желания помочь ближнему, освободили его от пут ночью, под корчмой, когда господские палачи упились до бессознательности. Только у него совершенно нее было сил бежать. Господские подручные схватили Яна и еще одно беглеца, и по пьянке избили так сильно, что те потеряли сознание. Из страха перед хозяйским гневом, думая, что те уже мертвы, палачи оставили их в дубовой роще и забросали снегом, чтобы грех их не вышел наружу. Второй беглец вскоре умер. Там же Ян лежал лицом к земле, и там же, каким-то чудом, его обнаружили проезжавшие на нескольких повозках евреи.

В себя Ян пришел через несколько дней, в рогатинском сарае Шоров, среди домашнего скота – в запахе их тел и навоза, в их скотском тепле. Вокруг него царил другой язык, другие лица, и Яну показалось, что он умер и очутился в чистилище, и чистилище это почему-то еврейское. И здесь придется ему провести вечность, вспоминая свои малые мужицкие грехи и горько о них жалея.

Как кузены устанавливают общий фронт

и отправляются на войну

 

- Ни ты мой дядя, ни я тебе тётка. Я из дома Потоцкая. Если уж и так, то можешь с супругом иметь связи, только вашей линии я уже не распознаю, - говорит ему Коссаковская и приглашает сесть.

Обложившаяся бумагами, она откладывает их на кучку, а там уже ними занимается Агнешка, которая теперь от Катаржины ни ногой высушивает их песком.

"Интересно, какими такими делами она занимается?" – размышляет Моливда.

- Да вот, прослеживаю за обширными имениями, счетами всяческими, за светскими сплетнями, за написанием писем, мой супруг к этому не спешит всем этим заняться, - отзывается та, словно бы читала в его мыслях, и Моливда в удивлении поднимает брови. – За интересами семейными слежу, сватаю, сообщаю, уславливаюсь, оформляю, напоминаю…