Книги Якова

Учитель – брат Гжегож, спокойный монах средних лет, терпеливый и жизнерадостный. При каждой грубой ошибке, допущенной Яковом, при каждом искаженном узником слове щеки его краснеют – то ли от подавляемого негодования, то ли от стыда. Уроки начались с «Бог в помощь» – это трудно выговорить и трудно написать. Потом писали «Отче наш», наконец перешли к простым диалогам. Поскольку польских книг в монастыре нет, а латинские им ни к чему, Яков принес монаху свою – ту, которую ему прислали, а именно «Новые Афины» Бенедикта Хмелёвского. Брат Гжегож в эту книгу просто влюбился и теперь потихоньку одалживает ее у Якова – вероятно, мучаясь угрызениями совести – под тем предлогом, что ему надо выбрать текст для следующего урока.

Занятия проходят каждый день после утренней службы, на которой Якову разрешено присутствовать. Брат Гжегож вносит в воняющую сыростью башню запах ладана и прогорклого масла, которым разводят краски; на его пальцах часто обнаруживаются разноцветные пятна, поскольку в капелле начали красить стены и брат Гжегож помогает смешивать краски.

– Как вы поживаете, любезный пан? – монах всегда начинает беседу одной и той же фразой, которую произносит, усаживаясь на табуретку и раскладывая перед собой бумаги.

– Неплохо, – отвечает Яков. – Я с нетерпением ждал брат Гжегож.

Выговорить это имя нелегко, но к маю Яков делает это почти идеально.

– Брата Гжегожа, – поправляет монах.

Они начинают с десятой главы, «О Царстве Польском».

В Сарматии драгоценной жемчужине подобно ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ, из Славянских Народов самое достославное. Польша эта именуется от поля, на котором жить и умирать предпочитали поляки; а возможно, от Polo Arctico, то есть Северной звезды, было поименовано Польское королевство, подобно тому как Испания названа Гесперией от Западной звезды Hesperus. Иные полагают, будто это название было дано полякам от польского Замка Pole olim, на границах поморских расположенного. И те и другие Авторы придерживаются мнения, что поляки суть По-ляхи, то есть потомками Леха должны именоваться. Папроцкий же ingeniose[177] сообщает, будто при Мечиславе I, князе Польском, когда поляки пришли к Св. Вере и толпами Св. Крещение принимали, тогда священники, из чехов выбранные, вопрошали: вы поляне? Id est[178] уже крещены? Тогда те, что крещены были, отвечали: мы поляне, отсюда поляне, то есть Полони дано полякам in nomen gloriosum[179].

Яков долго по слогам читает этот текст, запинаясь на вкраплениях латыни, которые выписывает на поля, вероятно, для того чтобы потом изучить.

– И я полянин, – говорит он брату Гжегожу, поднимая глаза от книги.

О том, как Ян Воловский и Матеуш Матушевский также приезжают в Ченстохову в ноябре 1760 года

Оба напоминают шляхтичей. Особенно Ян Воловский, из всех братьев Воловских отрастивший самые длинные усы – именно они придают ему сейчас более серьезный вид. Оба в зимних пальто на меховой подкладке и теплых меховых шапках, оба производят впечатление людей уверенных в себе и богатых. Вояки смотрят на них почтительно. Они сняли комнаты внизу, в городе, неподалеку от монастыря. Из окон видна крутая стена крепости. После двух дней ожидания, переговоров и подкупа их наконец-то пропускают к Якову. Тот, увидев Воловских, разражается смехом.

Они стоят, удивленные. Не такого приема они ожидали.

Яков перестает смеяться и отворачивается. Они подбегают и опускаются перед ним на колени. Воловский приготовил целую речь, но теперь не в силах произнести ни слова. А Матеуш говорит только:

– Яков…

Наконец Яков поворачивается к ним и протягивает руки. Гости целуют их, а он поднимает Воловских с колен. И все плачут – трое мужчин, – словно бы празднуя этот чистый плач, который выразительнее всяких приветственных слов. Затем Яков привлекает их к себе, точно нашаливших мальчишек, обнимает, треплет по затылку, так, что падают меховые шапки с красивыми перьями, и послы превращаются в потных детей, счастливых, что отыскали дорогу домой.