kniжka (сборник)

Нью-Йорк

И стулья, что стояли по вагонам

Нечётным. Тоже были сожжены
Ничьей под серым пеплом нет вины
О ни о ком опять кричать воронам
В шестнадцатом займём свои места
И поезд, тронувшись, заставит взять сосульку
Которая в желудке час пробулькав
Весёлым облачком наружу вырвется опять
Мы едем в древнее село Нью-Йорк
Нам добираться общий на двоих мобильник помогает
Он время и погоду сообщает
Не обращая никакого на нечётный злобный хор
В селе мы тут же встанем на колени
К поверхности губами столь родной
Коснёмся и на Пятую, домой
Таких, мы, не перешибить поленом

лето

И издевательски
Соблазняя последней
Капающей каплей с крыши
Смеётся дождь, сейчас прошедший
И мы снова солнцем дышим
Предательски
По отношенью к летней
Столь нечастой нынче непогоде
Мы рады пеклу!
Хоть несчастны, как уроды
И вот уж досыхает в банковской тени лужайка
И снова в майках все
На полки убраны фуфайки…

Джинсы

Уж если надевать джинсы, то – тёмно-тёмно чтобы синие и шитые ярко-оранжевыми нитками чтобы. Какое значение будет иметь для Вас фирма-изготовитель, если Вы в душе – художник. Если Вы в душе – художник (ИЛИ – ХУДОЖНИЦА),то тогда главное для Вас – цвет. Яркий, насыщенный цвет. Вот, Вы, может – в душе, а я – натурально художник, например. Продаю свои замечательные полотна (Горбачёв, Ельцин, Путин, все-все) с 16ти лет. Покупают (а не дёшево), да ещё и хвалят, дескать, какой у Путина нос замечательный, красный. К слову сказать, портрет мой Путина (750\900) стоит уже три сотни баксов. Так что, художники в душе, я, я-то могу себе любые джинсы позволить!

A mask

We were walking through water, such a plain and presunsetly still and oh suddenly in the sides of our way it began, no – just in a single burst longing for 9 mins. approx.., not shorter, saying – it had EMERGED the jolly beautiful things. It emerged like only the happenings could (with no comments). And after them the thrower. It was a boy and he told us he`s in search of his friend. The best one. And that it was stolen a face from him (his friend),that is used since then like a mask. A mask of a villain pretending with a help of it to be the very all good and beautiful that exist in the world.

Suddenly one of us saw that boy with a lost face. And then all of us saw him again with a knife in his hand. We saw him hitting his head with this knife and saw a villain, beautiful villain already giving back the stolen. And THEN I WOKE UP AGAIN.

Лишь только я решил, что мне не надо
Как мне в палаты фруктов принесли
И вот я третий день на авокадо
Смотрю… и думаю, что уж травою поросли
Мои надежды, что меня зайдёшь проведать
И то же самое – во вкусе у айвы
Так терпко и ненужно третий день обедать
А к персикам нетронутым на Вы
Я обращаюсь и совсем наверно
Уж тронулся от витаминов я умом
Ты не придёшь… (всё скверно, скверно, скверно)
В заваленный плодами старый дом

Икона

Забрался тут в квартиру. Ну, ночью, как обычно. Хозяева спят. И уже думал уйти тем же путём. Ну потому что – голяк, брать вообще нечего. А потом – злость взяла и пнул ногой господина под шерстяным (без пододеяльника) одеялом. Проснулся он. Никогда не представляюсь, сразу к делу: «Есть у Вас тут что-нибудь ценное, есть?» Он говорит, так запросто, будто мой визит для него – ничуть не удивление: «Зашли бы вчера, можно было холодильник. А то – продал вот. Хотя есть ещё телик. Точно – телевизор есть.»

Где??

Да вон, на кухню идите.

Прохожу, пятясь, даром что спокойняк полный на душе, а он может быть обманчивым. Случалось как-то и дубиной получать по затылку. Случалось. На кухне и правда – телик. Конечно, не плазма, обычный ж\к. Что ж, берём.

– Телик, в общем, как телик. Этот.

– А что, ещё есть один?

– Есть.

– Покажете?

– Да вон, гляньте, над этим висит.