Книжная жизнь Нины Хилл

Еще одна стена была посвящена прочитанным книгам. Те, разумеется, были рассортированы по авторам в алфавитным порядке, а произведения каждого автора расставлены по дате публикации. Несколько лет назад в попытке излечить разбитое сердце Нина купила себе штампик, библиотечные вкладыши и кармашки для них, после чего потратила пять недель на то, чтобы привести свою домашнюю библиотеку в порядок. Оказалось, что ее сердце не разбито, а лишь слегка треснуло, и пять недель – как раз тот срок, в течение которого нужно отвлекать себя, чтобы это понять. Теперь с помощью этой системы она могла отслеживать, какие книги перечитывала, а какие – одалживала друзьям в тех редких случаях, когда друзья были достойны доверия.

Она обожала библиотеки и, оказавшись в новом месте, сразу искала библиотеку, демонстрируя тем самым, что она совершенный задрот. Говорят, что первый раз не забывается, и Нина прекрасно его помнила. Лет в восемь она зашла в Центральную библиотеку Лос-Анджелеса, чтобы получить свою первую в жизни библиотечную карточку. Это до сих пор оставалось одним из самых дорогих ее воспоминаний. В вестибюле, не уступавшем красотой собору, Нина оглянулась и поняла, что теперь ей всегда найдется что почитать, и это осознание принесло спокойствие и удовлетворение. С какими бы трудностями ей не пришлось столкнуться, она все преодолеет, пока в мире остаются непрочитанные книги. В окружении книг она чувствовала себя так, будто у нее есть банда. Книги всегда были на ее стороне, а научно-прикладные могли и подраться, если потребуется.

Так вот, вечер четверга был ее любимым вечером. У нее был заведенный порядок: она уходила с работы, покупала что-нибудь на ужин, возвращалась домой, ела, принимала душ, надевала пижаму с особыми пушистыми носками, предварительно подогретыми в микроволновке, и читала, свернувшись в своем огромном кресле, до тех пор пока глаза не сбивались в кучку.

Сегодня она читала «Человеческую комедию» Уильяма Сарояна. Лиз пришла в ужас, когда Нина сказала, что никогда у него ничего не читала, и настояла, чтобы она, не откладывая, взяла книгу домой.

– Некоторые говорят, что он слишком сентиментален, но лично я считаю, что он один из тех немногих авторов, кто достаточно смел, чтобы писать о пронзительной красоте любви и радости и об уродстве и страхе, которые они иногда за собой влекут.

Нина посмотрела на нее, подняв брови. Лиз пожала плечами:

– Видишь, как начинаешь говорить, начитавшись Сарояна, – это получается непроизвольно.

Книга Нине понравилась: написано было прекрасно, персонажи живые, сюжет вызывает противоречивые эмоции. Но через час она наткнулась на строчку, которая так ее потрясла, что пришлось на мгновение закрыть книгу. «Я одинок, – говорил персонаж по имени Улисс, – и не знаю, отчего».

Нина знала, как это вдвойне неприятно – испытывать мучительные эмоции и одновременно с этим досаду из-за неспособности эти эмоции выразить. Она где-то читала, что, если ты не можешь облечь свои переживания в слова, это потому, что они происходят из раннего детства, когда ты еще не умел говорить и все вокруг казалось подавляющим и необъяснимым. Ее часто охватывали похожие ощущения, когда она оказывалась одна в толпе. Она смотрела на незнакомые лица, и определение ее чувству маячило где-то на границе сознания. Но чуть только она пыталась его ухватить, оно закапывалось глубже, словно песчаный краб, показавшийся лишь в момент, когда чувство нахлынуло на нее, а потом исчезнувший.

В неясном порыве она достала телефон и вытащила из кармана бумажку с номером Тома. Не давая себе времени передумать, она написала:

«Привет, это Нина. Из книжного».

Потом она отложила телефон и вернулась к своему томику. Он завибрировал. Телефон, не томик.

«Привет».

Хм-м-м, не самый вдохновляющий ответ. Но потом пришло следующее:

«У меня нет других знакомых Нин, уточнять необязательно».

С минуту она подумала, потом написала:

«Прости, если я была грубой сегодня».

«Да ерунда».

Нина криво улыбнулась. Он не говорил: нет, ты не была грубой, не переживай. Он говорил: да, ты вела себя грубо, но я готов смириться и двигаться дальше.

«Просто у меня сейчас полно дел».

«Я так и понял».

Он злится на нее? Сложно было определить по сообщению, и Нина задумалась: привычка к письменным коммуникациям заставляет представителей ее поколения лучше писать или, наоборот, больше путаться? По-хорошему, они все должны виртуозно разбираться в малейших оттенках слова, чтобы точнее выражать свою мысль, но такой тенденции Нина не заметила.

Том прислал еще одно сообщение:

«Перерыв между главами?»