Книжная жизнь Нины Хилл

Он запомнил, чем она сегодня занимается, но означает ли это хоть что-нибудь? Только то, что у него достаточно хорошая память, чтобы этот простой факт не вылетел у него из головы за пару часов; давай не будем искать тут какой-то скрытый смысл, Нина. Она приспустила пушистый носок и почесала место, где была резинка.

«Да. Кое-что в книге напомнило мне о тебе».

Черт. Зачем она это написала? Теперь он спросит ее, что именно, и придется что-нибудь выдумать, потому что если она честно скажет, что это была строчка об одиночестве, то 1) выдаст себя и 2) будет выглядеть неудачницей. Очень одинокой неудачницей.

«Приятно с тобой пообщаться».

Нина вздохнула. Он увильнул, слава богу.

В нескольких километрах от нее Том, сидевший на барном стуле и смотревший футбол, сдвинул брови. Он хотел спросить, что она читала, но решил, что если начнет этот разговор, то снова будет выглядеть неграмотным крестьянином. У него получилось уклониться от этой пули. Что теперь? Была ее очередь, поэтому он стал ждать.

Нина знала, что сейчас ее очередь, но не совсем понимала, что написать. У нее было две опции: продолжить разговор или свернуть его. Свернув разговор сообщением «Ну, я просто хотела извиниться за сегодняшнее», она почувствует себя лучше, но ей все равно придется избегать его на квизе. Если она продолжит разговор, то… она не знала, что случится тогда.

Она решила задать вопрос:

«Что делаешь?»

«Смотрю футбол один в баре».

Похоже, его нисколько не волновало, что он может произвести впечатление одинокого неудачника, так что ему очко за уверенность в себе.

«Кто побеждает?»

«Уж точно не я» – даже буквы в сообщении казались грустными.

Нина улыбнулась. Том добавил:

«А вот у фисташковых фермеров Калифорнии дела идут неплохо. Вокруг все в скорлупе, о чем я слегка сожалею, несмотря на то, что теперь меня распирает от жирорастворимых витаминов».

Он намекал на их разговор перед квизом. Нина зарделась, вспомнив о поцелуе.

«Ты знаешь, что Калифорния производит девяносто восемь процентов фисташек в Америке?»

Последовала пауза. Потом он прислал:

«Только этот и еще один вид орехов упомянуты в Библии».

Нина вздернула брови, но тут он добавил:

«Я тоже умею пользоваться Википедией».

«Я не пользовалась Википедией. В моей голове полно фактов, от которых я не могу избавиться».

«Нелегко тебе. И это объясняет твои успехи в квизах».

«Да».

Она снова остановилась подумать. Хочется ли ей разговаривать о квизах? Хочется ли ей разговаривать о содержимом ее головы? Что хорошо в переписке, так это то, что всегда можно прерваться и поразмыслить над вариантами, тогда как в живом разговоре трехминутное молчание будет казаться странным.

От Тома пришло еще одно сообщение.

«Что у тебя было на ужин?»

С этим вопросом она могла справиться.

«Суши».

«У меня тоже».

«Ну вот, в каком-то смысле мы поужинали вместе», – написала она и подумала: «Не самый лучший ответ, Нина».

«Но в другом, более буквальном, фактическом смысле – нет».

«Это правда».

Она перечитала разговор. Он был быстрее и остроумнее, чем она ожидала.

Внезапно он написал:

«Ой, мне пора. Спасибо, что написала».

И после этих слов телефон стих. В нескольких километрах от нее, в баре, Том встал, чтобы поздороваться с женщиной, которая приняла его приглашение, хотя на самом деле ему хотелось и дальше переписываться с Ниной. Он убрал телефон, чтобы не проверять каждое уведомление и не казаться невежливым. Это было нелегко, но он был взрослым мальчиком, поэтому справился.

Минуту подождав на случай, если он вернется, Нина запихнула телефон под подушку на кресле и снова взялась за книгу.

Три часа спустя, когда книга, такая чудесная и печальная, что у Нины порозовели щеки, подошла к концу, она встала и потянулась. Возвращаться из книги в реальность всегда было болезненно. Нину удивляло, что вещи оставались на своих местах, пока она бродила по иным городам, иным временам. Фил, все это время спавший на краю кровати, поднял голову и, моргнув, посмотрел на нее.

– Пора баиньки? – молча спросил он и так сильно зевнул, что его усы соприкоснулись с бровями.