Книжные магазины

Яновер управлял Librería Norte в Буэнос-Айресе и, по словам Поблет, был великим книготорговцем города в последней четверти прошлого века. Теперь магазином руководит его дочь Дебора. Также Яновер выпустил знаменитую серию пластинок, на которых свои вещи читают, среди прочих, Кортасар и Борхес. Когда автор «Преследователя» приезжал на родину, то превращал Librería Norte в свой оперативный штаб: здесь он проводил весь первый день, поклонники могли оставлять ему там письма и посылки с книгами. Я не знаю, находятся ли эти пластинки где-то в «Архиве Боланьо», слушал ли он их мертвые голоса, как слушал оперу или джаз. На жизнь автора «Вымыслов», однако, наложил отпечаток книжный Librería de la Ciudad, находившийся рядом с его домом, на противоположной стороне улицы Майпу, в пассаже «Галерея Востока». Борхес ходил сюда каждый день. Здесь он прочел десятки бесплатных лекций, а в прилегающих к книжному помещениях представлял книги из серии «Вавилонская библиотека», которой руководил по поручению миланского издателя Франко Мария Риччи и в рамках которой частично издал свою собственную библиотеку. Борхес и Кортасар познакомились не в книжном магазине, а в частной квартире на улице Диагональ Норте, где младший из них узнал, что его рассказ «Захваченный дом» настолько понравился мэтру, что уже отправлен в типографию. Они вновь встретились в Париже много лет спустя, когда оба уже были признаны французским академическим миром. В Буэнос-Айресе я не смог найти книжный магазин, где в 1932 году Кортасар купил «Опиум» Жана Кокто – книгу, изменившую его творчество, я имею в виду – его жизнь. Зато я обнаружил интервью Уго Герреро Мартинеитца, где автор «Никарагуа, беспощадно нежного края» пытался оправдать поведение Борхеса во время военной диктатуры: Борхес верил, что она восстановит порядок, и в ее годы определил себя как «безобидного анархиста» и «революционера». Революционра, выступавшего, как отмечал его биограф Эдвин Уильямсон, «против государства и против границ между государствами». И решил умереть в Женеве. Риторические трудности Кортасара подобны тем, что мы обнаруживаем в строках Боланьо о Неруде: «Его рассказы среди лучших в мировой истории литературы; кроме того, он написал “Всемирную историю бесчестья”».

Она стала образцом для «Нацистской литературы в Америке» – книги, написанной Боланьо вдали, в Европе. Нет ничего труднее, чем оценивать сложность: Ибанес Ланглуа защищал Неруду и Парру, двух отцов поэта Боланьо, и дал толчок карьере Рауля Суриты, в чьих строках, написанных на небесах[68], виден след одиозного Рамиреса Хоффмана. Не будет преувеличением рассматривать все творчество Боланьо как попытку осмыслить судьбу собственной библиотеки, разоренной, уничтоженной, вновь воссозданной, где потерь столько же, сколько приобретений. Библиотеки, отрезанной от него расстоянием, которое не позволяло ему правильно оценить происходившее в Чили, но вместе с тем наделяло необходимой ясностью и критичностью ума для чтения между строк. Библиотеки, пострадавшей в переездах и восстановленной в европейских книжных. В одной статье из сборника «В скобках» мы читаем: