Книжный магазин «Бюро находок»

Его лицо засияло от удовольствия. «Он и вправду ослепителен», – подумала она. Странно было находиться рядом с человеком, в котором собрано абсолютно все – доброта и ум, красота и юмор. Казалось, он решил не только помочь, но и избаловать ее.

– Вы всегда так любезны? – выпалила она.

Он засмеялся, и его смех был так же очарователен, как и все в нем.

– Поверьте, я могу быть иногда тем еще мудаком. Но не сейчас. На самом деле ты мне нравишься, Натали Харпер. Нравишься.

Она засмеялась.

– Что это значит? Нравишься.

– Это я просто пытаюсь сказать тебе, в моей супернезрелой манере, что я влюблен в тебя. Это прекрасное чувство. У меня давно никого не было, и когда ты появилась, мое сердце чуть не взорвалось.

Она была слишком изумлена, чтобы ответить. Потом она обнаружила, что может говорить.

– Я понятия не имею, что на это ответить. Я польщена. И взволнована.

– Надеюсь, в хорошем смысле, – сказал он.

– В хорошем, – согласилась она.

Тревор был совершенством. Рик тоже был совершенством. Недостатки крылись только в ней. Она все еще переваривала услышанное, когда подали ужин. Идеально обученные официанты сделали трапезу безупречной. Девять блюд, одно за другим, вместе с соответствующим вином сменяли друг друга. Там были дикие экзотические грибы и травы, о которых она никогда и не слышала, а также роскошные кусочки сливочного сыра, местное вино, и даже полный набор экзотических солей со всего мира.

– Это лучшее, что я ела в жизни. Серьезно.

– Рад, что тебе понравилось. Мне хотелось тебя впечатлить.

– Это была двухчасовая феерия, – восхитилась она.

Он откинулся назад и погладил свой живот.

– Спасибо богу, что есть граппа, – сказал он, делая небольшой глоток прозрачной жидкости.

Сомелье преподала им урок об успокаивающих желудок свойствах граппы, скромного ликера, приготовленного из выжимок.

– Интересное слово для обозначения винограда, из которого выжали сок, – объяснила Натали. – Граппа никогда не была бестселлером в моей бывшей компании, но занимала свое достойное место.

– Чин-чин, как говорят в Италии, – сказал он и выпил.

– Спасибо в миллионный раз, – повторила она, погружаясь в приятное опьянение. – За сегодняшнее мероприятие, за славную поездку за город – за все.

Он взял ее руку и поднес к своим губам.

– У меня хорошая и плохая новости.

– О? – Она изучала тыльную сторону ладони, куда он ее поцеловал.

– Плохая новость в том, что я только что попробовал девять сортов вина и не в состоянии вести машину. Хорошая новость в том, что у меня есть комната на ночь.

– О, – повторила она. Это был не вопрос.

Он улыбнулся и очень нежно коснулся ее плеча.

– Не вешайте всех сабинянок на меня. Это двухкомнатный номер.

Она покраснела и мягко засмеялась.

– Я впечатлена отсылкой к сабинянкам.

– Это все, что я помню из учебника истории искусства. Когда мне было двенадцать, книги по истории искусства стали моим «Плейбоем». Похищение сабинянок было иллюстрацией на развороте в Общей Энциклопедии Римской Истории. Я не мог перестать пялиться на все эти буфера.

– И каким же ты был в двенадцать лет?

– Тебя интересует что-то, кроме одержимости сиськами? – Он усмехнулся. – Как Гекльберри Финн, только без курительной трубки. Без телевизора и видео игр, без интернета. Наверное, тогда я этого не ценил, но у меня действительно было волшебное детство, в окружении книг и природы.

– Твои родители должны написать руководство по воспитанию. Как оторвать ребенка от гаджетов. Это был бы бестселлер.

– Сказано настоящим продавцом книг. – Он выпил очередную рюмку граппы. – Мы пойдем, мадам?

Она почувствовала приступ паники.

Он взял ее за руку и помог встать на ноги.

– Ты опять думаешь про сабинянок.

– Я не думаю. – Она держала его за руку, пока они шли через освещенный факелами сад к гостинице. Ночной воздух холодил ее кожу, и она вдруг вспомнила лунный сад, в котором была так счастлива с Пичем. Уходи, сказала она ему.

Гостиница смежная с рестораном называлась «L’Auberge Magnifique», викторианский особняк с верандой, обрамлявшей фасад, словно белозубая улыбка. Внутри были ситцы и воланы, обои с рисунком столистной розы и богатая резьба по дереву.

– Они не приняли эстетику минимализма, – прошептал Тревор. Их проводили в номер с надписью «Гостиная».

Натали не удержалась и пошутила:

– Заходи в мою гостиную.

А Тревор закончил:

– Сказал паук мухе[15].

Она захихикала, когда он обнял ее и прижал к груди.

Все еще хихикая, она посмотрела на него, и они поцеловались.

– Послушай, – прошептал он, – я бы хотел сделать нечто большее, чем просто целовать тебя. Я бы хотел целоваться с тобой ночь напролет. Но если ты скажешь, нет, я обещаю, я буду джентльменом.

– Ты не производишь впечатление человека, делающего много ошибок.

– Мне нравится, что ты это сказала, и я ненавижу, что ты так сильно ошибаешься.

Она отступила назад.

– Ты слишком хороший, чтобы быть правдой. Ты знаешь это, верно?

– Я знаю, что это не так, – сказал он.

– Берти думает, что ты играешь.

– Играю, как кто?

– Как… актер.