Код 612. Кто убил Маленького принца?

И, как ни странно, все сделалось неважным, его больше не заботили ни сломанная машина, ни собеседование, после которого он был бы обеспечен до конца жизни, ни ветер, который сдувал песчаную шерсть с лиса, лепестки с роз, шарф с Маленького принца, дул до тех пор, пока персонажи не рассыпались.

Хоши читал и понимал.

Понимал, что ему недостаточно этой маленькой пустыни.

Назавтра он улетел в Тарфаю.

Он провел в Сахаре полтора года.

Немного поработал в оазисах, в городах-призраках, которые рождаются и умирают в зависимости от того, что находят под песком – золото, уран, нефть.

Однажды в Порт-Судане Хоши разговорился с вождем племени. Разоткровенничался, рассказал о своей прежней жизни, о дипломе инженера. Дослушав, вождь указал на какую-то невидимую точку за морем.

Там, на одном из рукотворных островов в Красном море, требовался кто-то, кто ремонтировал бы и обслуживал самый большой в мире маяк – маяк Джидды.

Маяк, что освещает дорогу у входа в пустыню тысячам миллионов паломников.

XXXVI

Лифт поднимает на вершину самого высокого в мире маяка ровно за пятьдесят три секунды. Ничтожно мало в сравнении с долгими часами томительного ожидания среди военных, таможенников, полицейских и монахов до того, как попадешь в Джидду. Обычный мир аэропорта. Возвращение в муравейник!

Возвращение к обычной жизни?

Обычной?

Обычное ли это дело – взбираться на самый высокий в мире маяк у ворот страны, где женщины (и Анди тоже) с головы до пят закутаны в покрывала, а лайнеры целыми контейнерами выгружают паломников, которые направляются в пустыню?

Сделалось ли безумие мира обычным делом?

Двери лифта открылись, и мы оказались в идеально круглой камере белого маяка. Отсюда открывался вид на искусственную дамбу, которая вдавалась в Красное (в тот вечер оно было черным) море, на суда и на причалы, которые паломники брали штурмом, на вереницы машин, грузовиков и автобусов, тянувшиеся к Мекке, – до нее было меньше восьмидесяти километров.

* * *

Хоши нас ждал. На кончике носа у него сидели очочки, которые он, увидев нас, сдвинул на макушку. Бритая, как у буддийских монахов, голова. Здесь, на вершине маяка, он напоминал ученого, изучающего под микроскопом миниатюрный мир, раскинувшийся внизу. Первое мое впечатление – это первый из членов «Клуба 612», в котором я не заметил ни малейших признаков безумия. Смотритель маяка указал на покрывало Анди:

– Можете снять. Вы у меня в гостях, никто к вам с этим приставать не будет.

Проявляя очаровательную смесь ближневосточного гостеприимства с азиатской отстраненностью, он предложил нам попробовать разложенные перед ним сласти:

– Прошу вас, угощайтесь.

Лакомка Анди набросилась на рожки с миндальной начинкой, а Хоши, глядя вниз, на набережные в ста сорока метрах внизу, нажал на зеленую кнопку.

Мы рассказали о наших странствиях, о визитах на Манхэттен, в Сальвадор, на Оркнейские острова. Хоши слушал внимательно, не прекращая наблюдения за набережными. Он явно годами не получал никаких вестей от Око, Сван, Мойзеса и Изара.

Хоши нажал на красную кнопку.

Мы перешли к нашим версиям (Анди вытащила свой исчерканный листок).

Сент-Экзюпери убил в себе ребенка.

Преступление совершила роза под влиянием страсти.

Самоубийство.

Хоши слушал молча, с легкой улыбкой. Бесстрастно, точно судья.

А потом нажал на зеленую кнопку. Три раза.

Маяк Джидды ослепительно сиял.

Анди, не дожевав последнего печенья, спросила:

– Что это вы все на кнопки нажимаете? Вызываете саудовскую тайную полицию?

Хоши посмотрел на темное море.

– Иногда по ночам, – сказал он, – маяк Джидды можно увидеть с африканского берега, из Судана, из Египта, из Эритреи, больше чем за двести километров отсюда. А знаете почему?

Он нажал на красную кнопку. Два раза. Анди ничего не ответила. Я тоже.

– Маяк освещают не лампочки, а огоньки, – объяснил Хоши.

– …

– Тысячи огоньков.

– Я… я не понимаю, – пробормотала Анди.

– И понимать нечего, такой уговор. Каждый огонек – это паломник, прибывший морем паломник. Отсюда я прекрасно могу их сосчитать.

Наклонившись, я разглядел длинную вереницу путешественников, которые, несмотря на поздний час, терпеливо дожидались своей очереди перед таможней.

– Когда один из них входит в Аравию, я зажигаю один огонек. Зеленой кнопкой. Когда один из них выходит, я гашу один огонек. Красной кнопкой.

Хоши сощурил и без того узкие раскосые глаза, поправил очки и стал читать крохотные цифры на экранчике.

– Сейчас зажжены 44 118 огоньков. По числу паломников в этом священном месте. Я зажигаю и гашу огоньки всю ночь, пока не взойдет солнце.

Хоши нажал на зеленую кнопку.

– Однажды летней ночью маяк сиял более чем сотней тысяч свечей, его было видно до самой Александрии.

Анди, никак на это не отозвавшись, затолкала в рот баклаву.

Я пересмотрел свое первое впечатление. Этот член «Клуба 612» вел себя так же нелепо, как и четверо остальных. Но он был единственным, кто не казался мне смешным. Потому что был занят не только собой?

Хоши снова нажал на зеленую кнопку и спросил:

– А знаете, что пленило меня в Сент-Экзюпери?

– …