Код человеческий

Однако просто набирать вес и спать не выходило. Пластмассовые ящики у входа создавали гнетущую атмосферу. Игорь не мог заставить себя не думать об их содержимом, о людях, когда-то простившихся с жизнью, о тех, кто боролся за них у хирургических столов. Вокруг – невероятно старые токи боли, страдания, отчаяния или, наоборот, надежды, любви, отваги! Им пора бы разложиться на инертные песчинки, а они все висят тем самым муаром, словно наплевав на законы давности!

Нужно что-то делать, двигаться.

Кремов потихоньку исследовал подземный приют. Боковые помещения, помимо «пищевика», служили разным целям: где-то хранились комплекты химической защиты, где-то медикаменты. Имелся радиопост, но в электрике Игорь не разбирался совершенно, поэтому, пощелкав тумблерами наугад и послушав в динамиках шелест водопада, оставил технику в покое.

Милко постоянно спал, а если не спал – ел. Он неестественно быстро рос, хотя, может, природные коты так и растут? Спать любил на человеке, причем взбирался на руки, на грудь или на спину с такой непосредственностью, что сгонять его казалось делом немыслимым. Милко не тяготился соседством с мертвецами, и, странное дело, согреваемый пушистым мягким животным, Кремов тоже словно отстранялся от воздействия муара. Пусть не насовсем и не в полной мере.

В основном, правда, приходилось бродить по убежищу в одиночестве.

Непонятно, что подразумевал Дроздов под «оружейкой» в своих картах, но и здесь оружия оказалось навалом! В мирное время под землей размещался тир: на дальней стене до сих пор висели полуистлевшие мишени, на боковых – руководства по стрельбе, в ложементах покоилось с десяток винтовок. Из надписей на обучающем плакате Игорь узнал, что перед ним «автоматы АК-47М». Разобрать-собрать оружие получилось без проблем, плакат регламентировал процесс подробно.

На столе, отслужившем тысячам курсантов, после удаления пыли различались примеры специфического стрелкового фольклора: «Мама – три патрона; мама, папа, я – рожок», «против лома нет приема, кроме Калаша», «мишени падают не от пуль, а от страха». Похоже, мощные винтовки. А может… пальнуть?

Собравшись с духом, Игорь прицелился в один из серых листочков у дальней стены, нажал на курок и… оглох! В плечо ударило словно отбойным молотком, ствол увело вверх, в носу засвербело от кисло-пряного аромата пороха.

Отдышавшись, Нерв дрожащими руками вернул автомат на место и затравленно огляделся. Черт бы побрал эту адову штуку! В ушах звенело, челюсть сводило от судорог. Пальнул, чтоб его! Такого дикого оружия он не видел ни у одного траппера.

Кот выбрался из ближайшего укрытия, испуганно поглядывая на человека.

– Фу, гадость! – натужно улыбнулся Игорь. – Прости, Милко.

Нерв не услышал себя.

Пожалуй, легкий охотничий арбалет можно оставить здесь.

Глава 89

Лес поглощал город, наступая с окраин, выбираясь из городских скверов и рощ. Районы Солнечного отличались размашистой планировкой, дома-близнецы – огромные бетонные параллелепипеды – свечками взмывали в небо. Сколько же в каждом этажей?

Теперь здесь неуютно. Мертвые высотки с выщербленными эрозией стенами мрачно серели посреди пустырей. Сами пустыри покрылись разношерстной растительностью. Густой сухостой и кустарники. Земля покрыта слоем слежавшихся листьев: снизу они за много лет превратились во влажный черный прах, повыше – в скукожившиеся чешуйки, а совсем недавно опавшие листки ярко желтели или краснели, стремясь упрятать под собой прежнее безобразие.

Каждую весну молодые зеленые побеги спорыша прорывались сквозь асфальтовые щели и изо всех сил тянулись в своем росте до середины дороги. Им давно не мешали автомобили, никто не топтал их зеленый ковер. Сейчас мочалки отжившей травы сплошь укрывали полотно магистралей.

Солнечному досталось. Мародеры вели жестокие разборки, о чем свидетельствовали почерневшие ржавые остовы боевых машин, воронки различных диаметров да развалины с выпавшими из пробоин кишками – кирпичной крошкой, битым шифером, осколками стекла.