Код Розы

Они еще какое-то время стояли, уставившись друг на друга. Филипп выглядел не особо приветливо; его лицо напряглось, и Озла вспомнила, что видела его таким в тех редких случаях, когда он по-настоящему гневался. «Ты прав, если сердишься, – подумала она. – Я тебя бросила – из лучших побуждений, но ты-то этого не знаешь». Однако вслух ничего подобного произнести было нельзя, и она принялась болтать о другом.

– Я просто заскочила, чтобы сделать матери сюрприз. Но ее, конечно, не оказалось дома – а я-то отказалась от похода в кино с близняшками Глассбороу! Всегда хотела сестру-двойняшку, но, с другой стороны, учитывая, как эти девчонки вечно хихикают на два голоса, я бы все равно ни слова с экрана не услышала. – Она остановилась, чтобы перевести дух. – А ты как?

– Да вот немного приболел, грипп. Но уже почти прошло.

Приглядевшись, она убедилась, что так и есть – лицо под загаром раскраснелось, на лбу капельки пота.

– Я выглянул за носовыми платками, рассыльный их принес, – пояснил он.

Филипп наклонился, поднимая с порога пачку платков, и Озла заметила, что он покачнулся.

– Эй, полегче, господин моряк. – Она положила ладони ему на плечи, помогая выпрямиться, и тогда его руки машинально обвили ее талию.

На секунду оба замерли на каком-то расстоянии друг от друга, причем на лице Филиппа ясно читалось: «Не хотелось бы заразить тебя гриппом».

Но Озле было все равно. Она притянула его голову к себе, и вот они уже целуются, прижавшись к двери. Его рот оставался жестким, гневным, но руки, обнимавшие ее, казались такими мягкими, как будто он невольно таял от прикосновения к ней. И еще он горел в жару.

– Ты болен, – сказала она, прерывая поцелуй.

– Не настолько, чтобы не заметить, как хорошо от тебя пахнет.

Похоже, это у него вырвалось случайно, и он тут же нахмурился и откинулся назад. Озла тоже отодвинулась, вспомнив, где они находятся. Ни одна лондонская гостиница не позволила бы девушке пройти наверх вместе с мужчиной без предъявления свидетельства о браке… но сейчас они вдвоем, за его спиной дверь в номер, и никто их не видит.

– Сегодня вечером меня ждут на королевской пантомиме в Виндзоре, – пробормотал он. – Ставят «Аладдина», там играют сами принцессы.

– Никуда ты не пойдешь. – Озла пощупала его лоб. – Иди в номер.

Она распахнула дверь и шагнула вслед за ним. Номер оказался скромным по меркам «Клариджа» – ничего похожего на апартаменты ее матери. В углу валялся вещмешок Филиппа, постель была измята, как будто он долго на ней метался и ворочался.

– Марш в кровать, – скомандовала Озла, сбрасывая туфли. – Я буду за тобой ухаживать.

– Как сестра милосердия ты никуда не годишься, принцесса.

– Как пациент ты совершенно невыносим, господин моряк. Давай, суй градусник под язык.

– Похоже, ты этим наслаждаешься, – пробормотал он с таким видом, будто готовился перекусить градусник пополам.

– Так и есть!

Озла забралась в изножье кровати и положила его ступни себе на колени. Пальцы ног у него были длинные, тонкие, и ей подумалось, что, глядя на них, нетрудно потерять голову.

– Наверное, просто продуло где-то…

– Ты, должно быть, из тех ребят, которые говорят: «А, просто ногу подвернул», когда кость уже торчит наружу, да?

Похоже, он обиделся.

– С чего ты взяла?

– Просто догадалась.

Филипп уставился в потолок. Градусник торчал вертикально.

– За мной никогда раньше не ухаживали во время болезни. Не по-настоящему…

– То есть за исключением прислуги и школьных медсестер с холодными руками вроде мокрых рыбин? – Озла помолчала. – За мной тоже.

Она принесла ему стакан воды. «А ведь мне это нравится». Может, дело было в неожиданно домашней обстановке – все так привычно и в то же время странно. Ее опыт близкого общения с мужчинами предполагал, что они всегда куда-то шли вместе – кататься на автомобиле, на танцы, в кино. А это была простая естественная повседневность – ходить босиком по комнате Филиппа, чувствовать себя как дома…

– Лежать, – приказала она, видя, что он пытается встать, и вернула его в горизонтальное положение.

– Ты меня тиранишь, – пожаловался он, выплевывая градусник.

– Верно, милый, и уже виден результат – температура у тебя упала. Ты не очень хорошо себя вел, но, думаю, мы можем себе позволить откупорить шипучку.

Она настояла, чтобы он заказал в номер не только куриный бульон, но и бутылку шампанского. Общеизвестно, что шампанское полезно для больных!

– А ты уже сколько дней в городе? – спросила она, хлопая пробкой.

Он пристально посмотрел на нее:

– Собираешься спросить, почему я тебе не позвонил?

Она долила шампанского в чайные кружки.

– Я знаю, почему ты не позвонил.

Воцарилось неловкое молчание.

Он с усилием приподнялся на локте:

– Ты встретила кого-то другого, Оз? Потому и перестала мне отвечать?

– Никого я не встретила, что за вздор.

– Тогда почему ты меня бросила?

«Я тебя защищала».

– Я подумал, что ты, наверное, решила отстраниться, – сказал он после паузы. – Чтобы постепенно все остыло. Не могу сказать, что меня это обрадовало, но оно, наверное, к лучшему.