Кодекс

Милиция приехала вовремя, два мента неторопливо зашли внутрь. Если бы кто-то из них остался в машине или рядом, акция могла провалиться. Но нам повезло. Быстро разбежались по точкам стоящие на стреме, я заняла позицию. Коза продумала несколько уровней «смотрящих», чтобы не пропустить возможную ментовскую подмогу или случайный патруль – все было продумано идеально. Ребята молниеносно «заварили» дверь, подбежали к тачке, ухватились. Взвыла сигнализация. Переворот занял какие-то секунды, затем активисты вскочили на велосипеды – и разъехались, кто куда. Все прошло идеально. От легкости хотело смеяться.

Дальше

Что было дальше, известно. Войну арестовали, пытались посадить надолго, но не преуспели, так как не было состава преступления; затем загнали в угол, объявив в розыск, незаконно отобрав у Козы паспорт и не давая совершать ничего стоящего. Участники Войны – табор выдумщиков и гражданских активистов – по решению российских судов стали преступниками и уже настоящими бродягами. Без дела, без развития, без пространства для действий, Война стала разлагаться. Коза родила дочь в ванной, Олег безуспешно пытался сделать из важного личного события акцию. На мой взгляд, это выглядело спекулятивно, отчаянно, даже жалко. Коза достойна большего, чем изображать штамповочную машину для детей-революционеров. Маленькая Мама до сих пор не зарегистрирована потому, что Коза не может показываться в официальных учреждениях, а паспорт у нее отнял следователь. Pussy Riot, отколовшаяся часть Войны, может рассказать о российских судах не меньше – за прыжки перед алтарем им дали по два года колонии. Наблюдая их спонтанные панк-концерты, я думала, что вот отличная замена затихшей Войне, феминизм и протестное движение, адские болевые точки для консервативного и патриархального российского общества. Сильно воодушевившись, я не успела выйти на связь – девушки оказались за решеткой за акцию мечты, шапка с прорезями пылится – да ее уже и надеть без последствий было нельзя – новый закон о митингах. Попы в телевизоре учат, как жить. Власть копов пытается раздавить любого, кто посягает на их сакральность, – даже скоморохов.

Война совершила ошибку, показав лица, сделав ставку на личную популярность в ущерб безопасности, и начала за это расплачиваться. Именно наглость, нежелание скрываться, культ личности сделали их героями, именно это зажигало, вдохновляло, вызывало желание мчаться туда, где они творят прекрасные безобразия. Но теперь слава и узнаваемость не играли на руку.

Несмотря на застой, группа не прекратила деятельности. Активисты оплачивали деньгами Бэнкси адвокатов нацболов и других радикалов, которых жестоко прессовали. Не знаю, кто ответственен за инициативу, но думаю, что Леня – привычка организовывать сохранилась у него с «Солидарности».

Такой подход к делу стоит перенять остальным: не можешь действовать – финансируй.

С уголовным делом на каждого, удачно прячущиеся от сотрудников центра «Э»[49] Олег, Леня и Коза с двумя детьми, один из которых – грудной младенец, на время вышли из игры. Нельзя было попадаться, нужны были смелые, не разочаровавшиеся в Войне активисты, а кроме них самих людей, готовых на тюрьму, в окружении Войны не было. Сесть в камеру за бомбу в царя – это одно, сесть в тюрьму за очередную курицу в пизде – совершенно другое, так что искать людей стало труднее. «Никто не захотел даже поджечь елочку для Осиповой[50]», – говорила Коза.

Мужчины вокруг меня, респектабельные, сытые профессионалы, удивляются, когда речь заходит о пытках, обысках, избиениях или убийствах. Они не могут представить, что параллельная реальность начинается там, где ты вдруг решаешь высказать мнение, противоречащее принятому. «Ты преувеличиваешь», – морщится мой приятель. Что ж, просто попробуй. Это освежает. Тебя могут схватить и ударить по почкам в участке за то, что отрастил бороду, как у Воротникова. У тебя снимут отпечатки пальцев, тебя запечатлеют на камеру, словно уголовника, за безобидный плакат на митинге. К тебе придут домой, намекнут, что лучше не выходить на улицу, заберут ценности – и не вернут. Людям трудно поверить, что Червочкин[51] убит просто потому, что нацбол, что за поднятый флаг могут сломать спину, что безобидный хипстер, впервые в жизни услышавший левые теории, вернется домой в синяках, а в университете с ним поговорят о неподобающем поведении.