Кодекс Снеговика

– Замечательно, – сказал Юлий Васильевич и зачем-то одел очки, словно хотел рассмотреть присутствующих повнимательнее. – Хотите сказать, что вы друг друга понимаете. Да?

Мяукала равнодушно стала облизывать себя. Юлий Васильевич переводил взгляд под линзами с нее на Снеговика и обратно. Ему пришла в голову догадка.

– Что ж, если ты такой всемогущий, сделай так, чтобы твой кот сейчас вытворил что-нибудь неординарное…

Юлий Васильевич едва досказал последнее слово, как Мяукала вдруг грозно оскалилась, зашипела и поперла прямо на него. Ее зрачки превратились в вертикальные ниточки. Юлий Васильевич ойкнул и попятился. Вид у кошки был такой свирепый, что старик готов был броситься наутек, но Мяукала в один миг снова успокоилась и продолжила облизывать свою шерсть, словно ничего только что не произошло.

– Я понял тебя, – дрожащим голосом пролепетал Юлий Васильевич и пристально посмотрел в картофелины.

Ему показалось, что картофелины приобрели какой-то новый оттенок, что-то вроде осмысленного взгляда было в этих кругляшках, и этот взгляд был озорной. Юлий Васильевич с силой набрал в грудь воздуха, мотнул головой, чтобы прогнать видение и вяло пошел домой. Ему хотелось оглянуться, но он почему-то боялся это сделать…

Навстречу ему двигался Генерал. Он шел размеренным шагом начальника. Трифон покорно плелся сзади. Юлий Васильевич не любил этого пса. Было в нем что-то лицемерное. С виду вроде бы дисциплинированный ризеншнауцер, но по каким-то признакам казалось, что эта дисциплинированность невсамделишная, показушная. Дай ему волю, он обязательно что-нибудь непотребное вытворит.

– Что, Юлий Васильевич, любовались на снежную бабу? – спросил Генерал, и в голосе его чувствовалась ирония.

– Почему любовался? – смутился бывший чиновник. – Я просто гуляю… С наступающим вас…

– Вы минут пять возле него стояли, – Генерал проигнорировал поздравление. – Я издалека приметил ваше любопытство.

– Да нет никакого любопытства, – занервничал Юлий Васильевич. – Я просто остановился отдохнуть. Что-то сердце покалывает…

– Мне эта снежная баба тоже странной кажется, – гнул свое Генерал. – Я часто тут хожу. Зверье какое-то бегает постоянно… Подозрительно все это. Вы не полагаете?

– Ничего я не полагаю, – Юлий Васильевич хотел обойти Генерала, но пес преградил ему дорогу и стал обнюхивать.

– Фу, Трифон, – одернул его Генерал, пес сразу стал нюхать снег. – Всего доброго Юлий Васильевич. Кстати… С наступающим вас.

– У нас появился новый союзник! – радостно сообщил Снеговик.

– Кто? – спросила Анюта.

После того, как папа и дядя Коля ушли спать, она тоже легла на свою кроватку, чтобы почитать.

– Ваш сосед.

– Этот сумасшедший старикашка?!

– Нельзя так говорить о людях, тем более о тех, кто намного старше тебя. Он совсем не такой плохой, как ты о нем думаешь. Просто у него не было случая, чтобы показать себя с хорошей стороны.

– Зато у него было много случаев, чтобы показать себя с плохой стороны.

– Мне нравится твое чувство юмора, но ты иногда бываешь нетерпима к людям.

– К плохим людям.

– Плохих людей не бывает. Как сказано в Кодексе: «Не осуждай человека».

– Я же не снеговик. Мне можно осуждать.

Ее остроумие становилось чересчур вызывающим.

– Как Снеговик, я не хотел бы осуждать тебя за это осуждение, – сказал он, пытаясь придать своему голосу возмущенные нотки, – но, как старший товарищ, я все же должен тебе сказать, что ты иногда бываешь слишком…

– Не злись, Снеговичок, я же пошутила – мысленно рассмеялась Анюта.

– С чего ты взяла, что я злюсь? Я вовсе не злюсь. Я не умею злиться. Кодекс запрещает мне злиться…

– Да, ладно, Снеговичок, не заморачивайся. Сыграй лучше Моцарта. Ты же обещал.

«Плохие времена превращаются в хорошие воспоминания»

Кодекс Снеговика

Вадим проснулся с тревожной мыслью, что проспал и не успел на какое-то очень важное мероприятие. Было уже темно, поэтому пришлось включить подсветку на часах. Часы показали половину седьмого. Получалось, что он проспал около трех часов.

Как и утром, Коля лежал рядом на надувном матраце. Вадим плохо помнил, как они заснули. Он помнил только, как они поднимались по лестнице и пели про дроздов. Было немного стыдно…

Удивляло, что женщины не разбудили их раньше. До Нового года осталось совсем немного времени.

Как только Вадим подумал о женщинах, раздались шаги и скрип половиц на деревянной лестнице. Катерина включила свет. Вадим зажмурился.

– Вставайте певуны. Уже седьмой час. Весь год проспите.

Коля заворочался, забормотал что-то невнятное, стал натягивать на голову одеяло.

Вадим присел на матраце, растирая глаза.

– Кофе, чай или похмелиться? – спросила она, улыбаясь.

– Чай, – хриплым голосом ответил Вадим.

– К тебе, кстати, приходили, – сообщила Катерина и добавила. – Ты становишься популярным человеком в Барханах.

– Кто приходил?

– Сначала старичок с семнадцатого участка. Потом пришел один из таджиков. Я их спрашивала, что им надо, но они сказали, что зайдут позже. У тебя с ними какие-то дела?.

– Так, – Вадим зевнул. – Делишки.

– Тайна?

– Вроде того.