Кодекс Снеговика

– А позавтракать?

– Я уже позавтракала.

– ???… Чем ты позавтракала?

– Йогурт покушала. И вам колбасы и сыра нарезала…

Катерина и Вадим переглянулись.

– Можно, мам?

– М-м… Ну…

– Спасибо, мамочка. Я к обеду вернусь, – Анюта побежала наверх одеваться.

Через короткое время входная дверь хлопнула. Ничего не понимающие супруги встали, накинули халаты. На массивном обеденном столе их ожидали две тарелки с нарезанной колбасой, сыром и, что самое удивительное, мелко нашинкованной зеленью. Тут же стоял чайник со свежезаваренным чаем. Удивительно было не только это зрелище, но и тот факт, что никто из них не проснулся, пока дочь хозяйничала на кухне. По всей видимости, она ходила на цыпочках и колбасу нарезала в полной темноте.

Вадим даже невольно хохотнул, представив себе эту картину, сел за стол и взял в руки вилку. Почему-то у него сразу появился аппетит, хотя обычно в такое время он не хотел есть.

– Ну, что, мать, поздравляю тебя, – сказал он. – Кажется, мы едим первый завтрак, приготовленный нашей дочерью. Это дело следует отметить.

Но Катерина была не весела. Она непричесанная тоже села за стол и смотрела на свою тарелку, как на нечто опасное.

– Не нравится мне это, Вадик. Она что-то скрывает от нас…

– Брось, Кать. Радоваться надо.

– Радоваться? – Катерина бросила на мужа стремительный и негодующий взгляд.

– Да, радоваться, – Вадим заглотнул ломтик сыра и стал разливать чай. – Самая большая твоя беда заключается в том, что ты разучилась радоваться простым на вид вещам – солнцу, ветру, завтраку, приготовленному твоей дочерью.

Катерина вспыхнула, как спичка:

– Ты зато много радуешься! Прямо хохотать хочется каждый день, глядя на тебя.

– Зачем же хохотать, – спокойно ответил Вадим. – Разве для того, чтобы радоваться, надо обязательно хохотать. Можно радоваться тихо. Хотя бы иногда.

– Ага, по пятницам с бутылкой водки сам с собой.

– Можно радоваться и в одиночестве.

– А зачем ты нам такой нужен, который радуется только сам с собой. Порадуй же и нас. Хоть чем-нибудь порадуй!

Вадик задвигал скулами. Аппетит тут же пропал. Он попытался удержать быстро закипающий гнев внутри себя.

– Мне это, к сожалению, не под силу. Тебя могут порадовать только деньги, – выдавил он.

Это был сильный удар. Катерина обмякла, лицо ее исказилось.

– Как же ты, Вадик, не уважаешь меня, – хрипло ответила она. – Я уже не говорю, что не любишь, а просто не уважаешь. Как же ты мелко обо мне судишь. Разве в деньгах дело. Я давно не жду от тебя ТАКОЙ радости. И не нужна мне от тебя ТАКАЯ радость. Я просто…, – на ее глазах появились слезы.

Весь гнев в момент ушел. Вадику вдруг стало жалко ее и стыдно за себя.

Перед ним сидела растрепанная, уже не молодеющая женщина, которая, словно слепая, шарит руками возле себя в поисках счастья, а предательские руки обходят это счастье в миллиметрах от него…

– Я просто, – продолжила она осипшим голосом, – хочу видеть тебя таким, каким ты был десять лет назад – веселым, самоуверенным, романтичным. Вспомни, как ты играл «Барона Жермона». А «Тико-Тико»? – слезы все же потекли по щекам. – Я соскучилась по тебе прежнему, Вадик…

Он сжал зубы и опустил голову. Некоторое время они молчали. Катерина изредка всхлипывала, ее плечи вздрагивали.

– Я еще сыграю тебе «Барона Жермона», – Вадим нашел в себе силы и погладил ее ладонью по волосам. – В другой раз. А сейчас кушай, Катя. Дочура старалась…

Катерина резким движением смахнула ладонью слезы со щек и взялась за вилку.

Спустя час она уже прибивала плинтуса на втором этаже, а Вадик навешивал новый абажур в Анютиной комнате. Будто и не было между ними этого разговора…

«Не пытайся обманывать человека. Его доверие очень дорого».

Кодекс Снеговика.

Анюта была едва ли не первым человеком, которого увидел Снеговик в это утро. До нее он встретил лишь двух таджиков, прошедших мимо детской площадки еще в семь часов. Один из них катил перед собой одноколесную тачку, другой нес на плече бензопилу. Имя первого было Тавакаром, но аборигены для простоты называли его Толиком, второго звали Мумином.

Оба таджика на самом деле были не таджиками. Они действительно родились в Таджикистане, но в той его части, где значительная доля населения состояла из узбеков. Так уж повелось в Барханах, что этих узбеков все считали таджиками, а сами узбеки это заблуждение не оспаривали.

Толик был родом из города Ходжента и, между прочим, имел высшее образование по специальности учитель русского языка. Он уже два года не видел свою семью и очень скучал. Алексей обещал отпустить его домой весной, но верить ему было нельзя.