Коэффициент магии

— Понимаю. Не лучший вариант для тренировок, но… Знаешь, странно. Я ведь специально не смотрела этот след, но согласно списку и анализатору, он не бывал в огне. Может перепутала что-то в хранилище…Ну да ладно. Попробуешь снова сам?

Максим с неудовольствием посмотрел на неприятный осколок и кивнул.

А я приготовилась его страховать, все еще пребывая в недоумении.

Влада звонко расхохоталась над какой-то шуткой одного из студентов — их здесь было столько, что имен он запомнить не мог, кроме Никитиной Светы, которая, кстати, весьма робела от его присутствия — и Арсенский невольно залюбовался своей женщиной.

Ладная, гладкая, загорелая, с небрежно заколотыми волосами, просоленными морем. Она одуряюще пахла и одуряюще хохотала, и ему ужасно хотелось утащить ее в какую-нибудь нору и оставить в собственном пользовании.

Чтобы был только он.

Но он понимал неуместность ревности и собственнических чувств. Тем более, что она и так практически не отходила от него сутки, забросив все лагерные дела.

А ее это не слишком устраивало. Так что приходилось сидеть чуть ли не в нескольких метрах, напротив, борясь со своими желаниями.

Его очень умная и целеустремленная женщина.

Почти жена.

Он довольно улыбнулся, глядя, как в свете костра переливается кольцо на безымянном пальце, когда девушка перебирала струны гитары. Украшение мало кто заметил — но Никита, конечно, не преминул многозначительно закатить глаза. Хотя прекрасно знал о его планах. А вот Владимир цепко прошелся по кольцу, потом по Максу, и даже пошутил непринужденно по этому поводу, но Арсенский видел — что-то в этой ситуации тому не понравилось.

Неужели имел все-таки виды на Владу?

Или просто вдруг сделался неприятен Максим? Пока он играл роль "просто друга", его отчаянный оптимист и балагур окутывал, как и всех, совершенно неуемной энергией. А стоило Арсенскому стать ближе Владе как он сразу лишится этих "привилегий".

Мужчина усмехнулся.

Да и не надо. Пеньковский ему тоже не нравился. Его звериная интуиция просто вопила, что тот неоднозначно относится к его невесте. И Максим был вынужден усмирять свои эмоции — ведь это лишь ревность, не так ли?

Мягким голосом Влада мурлыкала какую-то песню, а потом гитару взял ее друг и весело, задорно и замечательным голосом начал петь походные песни, которые узнавало даже новое поколение.

Влада искренне веселилась и прижималась время от времени к руке Пеньковского, и Максим начал заводиться. Вот не может она не льнуть так? Или хотя бы с меньшим восторгом подпевать ему?

Девушка неожиданно повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

А потом мягко улыбнулась и покачала головой.

Фу ты ну ты. Конечно, эмпатия на него у Влады осталась в полной мере. Он постарался принять независимый вид и встал, намереваясь покурить в стороне. И скорее почувствовал, чем увидел, что она тоже поднялась одним гибким движением.

— Отелло, — прошептала и прижалась всем своим телом, когда они отошли.

— Не в этом дело. Он не так прост как кажется, — пробурчал Максим, — и вот я думаю…

— Тш-ш, — она тоже прикурила сигарету и посмотрела на него чуть прищурившись на мужчину. — Конечно не прост. Балагур и весельчак — это его верхняя уютная шкура. Но…это не просто человек моего прошлого. Он часть моей семьи. И тебе придется это принять.

— Ты слишком им дорожишь.

— По-другому и не возможно. Он пришел ко мне в палату, когда я лежала с перебитым позвоночником, парализованными ногами, ранами по всему телу… и огромной дырой в душе. И взялся за мной ухаживать. Как сиделка, понимаешь? Я только когда выросла осознала, что именно он делал. Не судно таскал, не слезы вытирал, а приходил в палату почти каждый день, снимал эту свою уютную добрую шкуру и укутывал меня в нее. И сквозь нее я почти не чувствовала боли от физиотерапетических процедур, от болезненных капельниц, от выворачивающих магических процедур. Он не лез ко мне в душу, как психологи, но именно благодаря этой планомерной, не унижающей заботе я в какой-то момент поняла, что дыра немного затянулась. И тогда Пеня стал таскать меня на раскопки. Прям в инвалидном кресле. Усаживал рядом и рассказывал что и как делает — я и раньше это видела, но то была игра, мне интересно было в детстве именно погружение в прошлое. А он начал меня учить. И эти новые знания постепенно вытягивали из болезненных воспоминаний. А попытки ворошить прошлое кисточкой развивали моторику. Ну а отношение ко мне, как к кому-то нормальному…

— Я понял. — Максим вздохнул.

— Понял?

— У меня ведь тоже был такой человек после смерти Али…

— Никита? — догадалась Влада.

— Да. Так что не волнуйся, не буду бить морду твоему Пеньковскому. И даже приглашу его на свадьбу.

Девушка серьезно кивнула, а мужчина осторожно привлек ее к себе и обнял, будто стараясь поделиться силой.

Они не стали возвращаться к костру.

Снова пришли на берег моря — уже с двумя одеялами — и уютно устроились, разглядывая звезды. Волны шептали им что-то успокаивающее, и вскоре пара уже заснула сладким сном.

А когда Максим внезапно проснулся посреди ночи, Влады рядом не было.

Глава 6