Коэффициент поцелуя

– Ты велел им выключить? Но разве твои мама и бабушка не расстроятся, что не смогут посмотреть передачу? – Лицо девушки горело от стыда. Она не выносила, когда людям приходилось что-то менять из-за нее.

Он удивленно на нее посмотрел.

– Это же просто телевизор.

– Мне не нравится, когда из-за меня людям приходится изменять своим привычкам.

– Ничего страшного. – Майкл обошел автомобиль, открыл Стелле дверь и протянул руку. – Зайдешь?

Когда маленькая рука Стеллы оказалась у него на ладони, тугой узел напряжения в животе у Майкла ослаб, но чудовищная смесь вины и грусти продолжала поедать его.

Стелла выглядела ужасно. Пучок на голове смещен от центра, неряшливые пряди обрамляли напряженное лицо. Обычно яркие, выразительные глаза помрачнели, опухли, под ними залегли тени. Его сердце упало, как только он понял, что она, должно быть, долго плакала, раз они стали такими. Это он заставил ее плакать.

Это не его Стелла.

Но в этом мягком прикосновении была вся она. Он нежно сжал ее ладонь и повел девушку к крыльцу.

Когда он открыл дверь и приготовился войти, она напряглась и заупрямилась.

– Я забыла взять с собой подарок. «Гугл» говорит, я должна принести что-нибудь. Можно я пойду и…

– Вск в порядке, Стелла. – Он обнял ее за талию и увлек за собой в дом.

Заходя внутрь, она зажмурилась и перевела дыхание. Майкл видел, как она впитывает тишину, позволяет своему телу расслабиться в его руках.

– Ты ведь знаешь, что в любой момент можешь сказать мне, если тебя что-то беспокоит, да? Как телевизор вчера или… клуб на прошлой неделе.

Ее глаза распахнулись, но она посмотрела не на него, а в сторону, снова вдруг напрягшись всем телом.

– Цюань что-то тебе сказал?

Майкл помедлил с ответом. Что-то ему подсказывало, что для нее чрезвычайно важно, чтобы он не знал, поэтому он поступил так, как научился у своего отца, хоть и ненавидел это. Он солгал.

– Только то, что столько людей и шума оказалось для тебя слишком. Почему ты мне не сказала? Надо было сказать.

– Я ведь уже говорила, что не люблю, когда из-за меня люди меняют свои привычки.

– Мы могли бы найти другое занятие, – раздраженно сказал он. Последнее, что он хотел, – это причинять ей боль или неудобства.

– А зачем здесь апельсины? – спросила она, показывая на тарелку возле урны с благовониями и бронзовой статуэткой Будды на столике у входа.

– Не меняй тему.

Она вздохнула.

– Ладно. Это меня смущает. Очень.

Все это самоистязание лишь потому… что ей стыдно признавать – она не такая, как все? Майкл растаял внутри, схватил ее руку и сжал.

– А теперь объяснишь про апельсины?

Майкл улыбнулся ее упрямству.

– Это подношение мертвым. Предполагается, что в загробной жизни они испытывают голод, – сказал он, неловко пожимая плечами. Как человек с научным мировоззрением, она, должно быть, посчитает это глупостью. Он придерживался того же мнения, но бабушка и мама предпочитали делать по-своему.

Легкая улыбка тронула ее губы.

– А другую еду вы им тоже предлагаете? Мне бы надоело все время есть одни фрукты. Как насчет сладостей?

Майкл рассмеялся.

– Хватит с тебя сегодня сладостей.

– А что вы делаете с фруктами, которые поднесли мертвым? Полагаю, они не восстают и не съедают их на самом деле…

– Мы их едим. Я не уверен, сколько именно нужно выждать, но, думаю, как минимум, день.

– Хм. – Она осмотрела статуэтку Будды, склонила голову так, чтобы заглянуть за нее. Судя по выражению лица, она была очарована, и Майкл вспомнил, что Стелла любит фильмы про боевые искусства и сайт «DramaFever»[6]. Она не выглядела снисходительной, не лукавила, ей не было скучно. Она была совсем не похожа на его отца.

– У тебя нет чувства, будто ты попала в декорации азиатской драмы? Это сейчас происходит у тебя в голове? – спросил он.

– Лучше. Это ведь все в реальности. – Она показала на коробку с благовониями, спрятанную позади статуэтки. – Можно я зажгу одно? Покажешь, как это делается? Мне всегда хотелось попробовать.

Майкл потер затылок.

– Вообще-то, я и сам не умею. В смысле, я не помню, в каком порядке зажигать, кланяться и все такое. В детстве я отказывался это делать, и бабушка перестала меня заставлять.

– На это требуется много времени? – спросила Стелла, нахмурившись.

Уголок его губ смущенно приподнялся.

– Нет, не думаю. Давай поздороваемся с мамой и бабушкой, а потом я тебя покормлю. Хорошо?

– Хорошо.

Она последовала за ним через столовую в кухню, где Софи и Иви раскладывали по глубоким мискам рисовую лапшу, нарезанную мяту с латуком и жареную говядину. Похоже, они снова стали разговаривать по-человечески. Судя по тому, что еще вчера они были врагами, а сегодня стали лучшими подругами, это было для них нормально. Бабушка и мама Майкла нарезали горы манго в той части гостиной, где вся семья принимала пищу: строгий обеденный стол был нужен здесь только для вида. На бабушке был ее любимый черный кардиган, а мама надела рождественский свитер, хотя до праздников еще было далеко.

– Привет, Ngoại, Mẹ, – сказал Майкл.

Мама кивнула ему и только потом заметила Стеллу.

– Добро пожаловать снова. Ужин почти готов. Сядем и поедим, а?