Кофе, космос, красный плед

— Не совсем так. Его знания при нем, но все они — достояние ООН: ему позволили уйти на покой только с условием полного копирования чипа раз в год. Сбежав из дома, старик не совершил государственного преступления: вмешательство разведки в данном случае было бы незаконно. Но они и не проявляли интереса: должно быть, давно списали его со счетов.

— Все-то вы знаете, — сказал комиссар со вздохом.

— Зато вы быстро ходите по лесу и метко стреляете. Где научились?

— На корабле скучно — вот и развлекался в свободное время в тире у десантников, — честно ответил комиссар. — Ну а что насчет вас? Почему журналистика?

— Наш главный — не только зять Брейгеля. Но и мой двоюродный дядя, очень дружный с моим отцом. — Она слабо усмехнулась. — Так что карьерный выбор был прост. Но я им довольна.

— Я тоже на свой не жалуюсь, — сказал комиссар ей в тон. — Осталось только отыскать нашего Брейгеля и узнать, что за вожжа попала ему под хвост.

Вагончик чуть покачивался на рельсах. Изабель плотнее закуталась в плед и наполнила из термоса чашки.

— Непременно отыщем, — сказала она. — И узнаем. Но понравится ли нам то, что мы узнаем? Вот вопрос…

За окном две красно-оранжевых луны освещали тихую кейренскую ночь.

* * *

В начале осени ночи были еще коротки. Незадолго до рассвета поезд въехал в длинный тоннель, а когда выехал из него — в вагон через сырые от росы стекла уже пробиралось солнце.

— Скоро приедем, — заметил комиссар. Изабель, обрабатывая лодыжку мазью, рассеяно кивнула. За ночь они успели перейти на «ты» и научиться обходиться без бессмысленных споров.

Поезд плавно остановился. На маленькой платформе — как с изумлением увидел комиссар, едва ступив на землю — собралось больше полудюжины экимиров, глазевших на прибывших с большим интересом.

Экимиры походили на людей, не считая такой малости, как зеленоватого оттенка кожа, мощные шестипалые руки и гибкий длинный хвост, который они при ходьбе на двух ногах оборачивали вокруг пояса; черты их уплощенных лиц можно даже было счесть красивыми. Взрослые носили серо-зеленые облегающие одежды, сшитые из размягченных волокон кустарника тоби-кано; дети — не носили одежды вовсе.

Большинство пришедших к поезду были детьми; но один из сопровождавших их взрослых вышел вперед и степенно поклонился комиссару.

— Ожидание тянется, — певуче сказал он на хорошем галакте. — Я провожаю вас тайной тропой, лелея в сердце печаль о садов красоте, недоступной взгляду вашему.

Жестом же он просто пригласил следовать за собой, и это было куда понятнее. Дети, перекрикиваясь гортанными голосами, захватили вагончики: одни забрались на крышу, другие внутрь. Всякий интерес к пришельцам они уже утратили.

— Ожидание тянется, — напомнил экимир-провожатый комиссару, по-прежнему игнорируя Изабель.

— Кажется, у них патриархат, — шепнул ей комиссар.

— И зеленая кожа, — отрезала она без тени улыбки. — Идем уже быстрее!

Комиссар с удовлетворением отметил, что она почти не хромала.

«Тайная тропа» долго петляла по лесу, потом продолжилась обвитыми увядающими лианами галереями и вышла к большой хижине, построенной на нижних ветвях огромного дерева из листьев и палок. Экимир вновь пригласительно махнул рукой и, изящно обвив хвостом перила, полез внутрь.

Не без труда забравшись, вместе с Изабель, следом, комиссар поздравил себя с достижением первой цели: внутри, устроившись на циновке рядом еще с двумя экимирами, сидел не кто-нибудь, а сам Йозеф-Клод Брейгель-Денбо. Такой же сухопарый и бородатый — только, может, чуточку более изможденный, чем на его последней фотографии.

— Так и знал, что кто-нибудь за мной увяжется, — проворчал старик. Без особого, впрочем, недовольства.

— Поэтому и плед оставили? — с улыбкой спросила Изабель. — Спасибо! В вагоне было прохладно ночью.

Сидевшие рядом со стариком экимиры как будто вовсе не заметили вновь пришедших.

— Это вам от мадам Круан, уважаемый мсье Денбо… Или, вернее сказать, Брейгель? — Комиссар протянул старику бутылку.

— Как вам удобнее. О! — Глаза старика блеснули. — А вы знаете, что это такое, молодой человек?

— Отменное вино: я имел честь попробовать, пока уговаривал ее сообщить мне, где вы.

Старик засмеялся:

— Это взятка. За то, чтобы я вас не прогнал. Тристана остается актрисой до кончиков ногтей; если б вы не пришли «уговаривать» ее сами, очень скоро по вашему плечу постучал бы ее веер! Видите ли, она не доверяет мне: считает, что какую чушь бы я ни задумал — если буду действовать один, все равно напортачу… И знаете что? — улыбка сошла с его лица. — На этот раз она права. Помощники мне пригодятся.

— Вообще-то, мы всего лишь надеялись узнать, зачем вы ушли из дома, — заметил комиссар.

— О том и речь. Располагайтесь. — Он широким жестом указал на циновку у стены напротив.

Они сели. Двое экимиров рядом с Брейгелем сидели все так же молча и неподвижно; а третий, прежде игравший роль провожатого, открыл бутылку и уселся рядом с комиссаром. Перед каждым на циновке уже стояла глиняная пиала.