Кофе по-венски

Он свел вместе пальцы рук, покачивая головой, переводя взгляд с меня – на Томаса и маму, и вновь на меня.

– В твоем возрасте я тоже безумно любил мясо. А вот сейчас неожиданно для самого себя вдруг стал вегетарианцем. Если бы кто-то сказал мне пять-шесть назад, что я откажусь от мяса – не поверил бы!

– И если вы скажите мне, что через пять-шесть лет я стану вегетарианцем – я тоже ни за что не поверю, – утолив свой голод, я вполне добродушно усмехнулся, откинувшись на спинку кресла. – Но никто не знает, что будет завтра. А вот сегодня я просто обожаю шницель по-австрийски – настоящий шедевр кулинарии.

– Между прочим, Ален, ты ведь не в курсе, как в нашей компании за ужином оказался Мох…

Дождавшись завершения нашего диалога, мама поспешила перейти к теме сегодняшнего дня.

– Так вот, это связано с расследованием убийства Моники. Можешь себе представить: после того, как я чуть не придушила того полицейского, который практически обвинил меня в убийстве, в полицию явился наш Мох и заявил, что готов предоставить мне алиби. Оказывается, он видел меня без пятнадцати восемь в отеле, когда я переходила из твоего номера в наш: я была в халате, из-под которого виднелась бледно-розовая пижама. Все точно! Представляешь? Полиции пришлось записать эти показания, после чего она отстала от меня. В знак благодарности милому человеку я пригласила его с нами в ресторан. Как тебе новость?

Я кивнул, признательно улыбнувшись Моху.

– Это просто замечательно. Спасибо, Мох! Полагаю, против вас полиция ничего не имеет?

Мох негромко рассмеялся.

– Мне кажется, полиция подозревает всех. Я давал показания сразу после миссис Марго; не дожидаясь вопроса инспектора, первым делом счел своим долгом сообщить, что Моника Левоно была очень нехорошей девушкой, и что лично я с большим удовольствием придушил бы ее. Дело в том, что при нашем знакомстве она первым делом заявила, что будь ее воля, депортировала бы из Европы всех арабов, хотя у них и очень вкусный кофе. Согласитесь, не слишком приятно услышать подобное. Как только я сказал все это, мне стало искренне жаль инспектора Паулса: он вдруг схватился обеими руками за голову и издал нечто среднее между стоном и воплем. «Я сойду с ума! – в конце концов практически выкрикнул он. – Чем больше выслушиваю показаний, тем больше прихожу к выводу, что эту Монику Левоно готов был убить едва ли не каждый участник фестиваля!».

– Так оно и есть! – торжественно произнесла мама. – Я уверена: все, кто когда-нибудь сталкивался с этой девицей хоть на пять минут, мечтали придушить ее собственными руками. Даже тот мерзкий тип, который накапал полиции о нашей с Моникой стычке, – старый еврей по имени Марсель – и тот в ответ на мой гневный вопрос «Как вы смеете обвинять меня в убийстве!» пробормотал: «Только, пожалуйста, не врите, что вы не мечтали ее убить! Я и сам представлял себе в красах, как бью Монику по голове дубинкой, получая от того огромное удовольствие. Эта мерзавка походя обронила, что я – старый тюфяк. Можете себе представить?!..»

– Вполне возможно все себе представить, – вновь весело рассмеялся Мох. – И в этом скандальная Моника была абсолютно права: Марсель на редкость неприятный тип. Но на ее месте я бы поостерегся высказывать подобное ему в лицо – вот как раз этот Марсель вполне мог бы с любезнейшей улыбочкой отравить ее чашечкой кофе.

Признаюсь, я с интересом выслушал эту версию, невольно согласившись с инспектором Паулсом. Он был абсолютно прав: сколько людей знали Монику, столько же мечтали ее прибить. В дополнение ко всем моим кандидатам в убийцы – дополнительный, с подачи Моха: неприятный тип Марсель не хуже других мог отомстить ей за злые слова, с любезнейшей улыбочкой угостив чашкой отравленного кофе, внутренне наслаждаясь, что лично отправил обидчицу на небеса.

Мысленно я вновь не без удовольствия перечислил своих главных подозреваемых: Монику могла отправить к праотцам простодушная возлюбленная Стефана Полин Дорсет; раз уж девушка столь легко призналась, что назначила свидание Монике в кафе в день и час, когда было совершено преступление, то вполне могла и отравить ее с той же милой непринужденностью.

Замечательно вписывался на роль убийцы и начальник Жюли – великий французский кофейный магнат Макс Лебуа. Если когда-то его престарелая супруга действительно отправилась на небеса не без его скромной помощи и об этом стало известно шантажистке Монике, то он вполне мог повторить свое «кофейное убийство» в Вене – так сказать, в целях профилактики.

Ну и третий вариант – старик Марсель. Я невольно усмехнулся, потирая руки. Итак, в ближайшие часы следует проверить все версии. Во-первых, дойти до того самого кафе, где Полин по ее словам назначила встречу с Моникой, и расспросить всех, кого можно, на счет того, действительно ли утром третьего августа за одним из столиков в одиночестве просидела одинокая блондинка, беспрерывно глуша кофе и поглядывая на часы.