Кофе с перцем

В то утро я как обычно подметал улицу перед домом, пытаясь понять, что мешает мне уйти из жизни. Девяносто лет – достаточный срок для человека, ни в чем не испытывающего нужды. Я познал все виды наслаждений и успел пресытиться ими. Я удовлетворил столько своих желаний, что сейчас их и вовсе не осталось у меня, так что мне приходится исполнять желания других. И дни мои не омрачены никакими серьезными болезнями, поэтому мне не с чем бороться, проверяя свою волю к жизни.

Я готов к смерти, но что-то останавливает меня. Так бывает перед дальней поездкой, когда уже ставишь на порог ногу, но тут вдруг начинает казаться, что ты забыл сделать нечто важное… Нет, не положить в чемодан зубную щетку – ее можно купить везде. И не выключить отопление – это за тебя может сделать помощник. Что-то другое, без чего твоя поездка будет бессмысленной и придется возвращаться. Но это в Фетхие можно вернуться. А что делать после смерти?

Метла привычно двигалась, унося прочь мусор, но не печаль из моей души. Тут из ковровой лавки, что напротив, выбежал парень – я его давно приметил. Он хотел пройти мимо, но я окликнул его.

– Эй, – сказал я ему, когда он подошел ко мне, весь трясясь от страха. – Ты что, убил моего соседа Халиля?

– Что? – Он оторопел. – С чего вы взяли?!

– Ты выглядишь как человек, только что отнявший чью-то жизнь. А еще у тебя кровь на руках и на одежде. А ну-ка зайди ко мне в дом, и мы спокойно поговорим.

Он повиновался – а куда ему было деваться? Я закончил мести и последовал за ним. Войдя в дом, я нарочно тянул время и долго переобувался в домашние туфли, пил воду, устраивался поудобнее в кресле. Парень все это время дрожал, стоя посреди комнаты, как перед медосмотром.

– Как тебя зовут? Хотя можешь не отвечать. Не имя определяет судьбу человека. Расскажи мне о своих делах.

– Я не хотел его убивать, клянусь! Я только хотел украсть деньги!

– А на что тебе нужны эти деньги?

– Начать новую жизнь.

– Ох! Куда же ты подевал старую, разбойник?

– Я утопил ее в море.

– Чем она была плоха?

– Поверьте, ничего хорошего в ней не было… Я сбежал, прятался от полиции… Пожалуйста, только не звоните в полицию! Я сделаю для вас все что угодно, но не выдавайте меня!

– Наверняка ты то же самое говорил Халилю. И что с ним стало? А он ведь был хорошим, добрым человеком.

– Вы бы так не говорили, знай о нем то, что знаю я… Он мне всю свою жизнь рассказал… Не был он хорошим и вполне заслуживал смерти за убийство отца.

– Вот как? Это интересно… Давай так. Ты расскажешь мне о себе и заодно о моем соседе. Все, что знаешь. А я за это исполню твое заветное желание. Мне кажется, я знаю, чего ты хочешь…

– Откуда, если я и сам не знаю?

– Давай вместе подумаем. Ты говоришь, что в старой жизни ничего хорошего не было?

– Не было ни любви, ни радости, ни перспектив, ни денег…

– И ты утопил старую жизнь. У тебя от этого прибавилось радости или перспектив?

– Нет.

– Потому что ты их и не искал. Они не нужны тебе, как и новая жизнь. Но я исполню твое сокровенное желание. Я убью тебя.

Я помолчал немного, давая парню возможность осознать сказанное, и вызвал помощника.

– Иди с ним. Он даст тебе чистую одежду и все необходимое, чтобы ты мог внятно изложить свою историю.

Вечером того же дня ко мне должен был прийти человек, которого рекомендовали сразу двое знакомых, – знак, который я, тем не менее, пока принял просто за любопытное совпадение.

Пришедший – его звали Фарук – был обычным поваром, решившим открыть свою кофейню.

И только он заговорил, как тут же опознал я посланный мне знак и понял, что нужно ввязаться в это предприятие. Дело в том, что Фарук варил кофе с перцем, а перец – основа благосостояния нашей семьи. Это уже в шестидесятые, после смерти бабушки, я начал инвестировать в химическую промышленность и многоэтажное строительство, а начиналось все с перца. Моего деда Бюзанда называли армянским перечным королем когда-то!

К сожалению, когда я был еще младенцем, его разбил паралич, и мне не довелось пообщаться с ним. Конечно, бабушка утверждала, что дед все слышит и понимает, но в это можно было верить лет в пять-шесть, а к десяти годам мне казалось ужасно нелепым и даже оскорбительным каждое утро здороваться с неподвижным телом в коляске, спрашивать у него, как спалось, и целовать руку перед уходом.

Бабушка настаивала, чтобы мы завтракали все вместе. Взгляд деда всегда был устремлен в одну и ту же точку, и когда бабушка открывала ему рот, он сразу становился похож на персонажа картины Мунка. Бабушка кормила его с ложечки протертым пюре, при этом несколько раз соединяла челюсти, «чтобы он все хорошенько прожевал и почувствовал вкус». Я же должен был в это время сообщать деду, как дела в школе и что нового я там узнал.

Однажды я взбунтовался:

– Сколько можно делать вид, будто он сейчас ответит? Он ведь все равно что мертвый, да так и умрет, не размыкая уст!

Бабушка дала мне пощечину:

– Не смей так говорить! Он очнется! Немедленно встань на колени и проси прощения!

И она поспешила проглотить рисовое зернышко, пока торопливые слова не затвердели.