Кофе со вкусом убийства

Мэнди казалось, будто вечер длится вечно: один из тех вечеров, когда кажется, что стрелки больших настенных часов едва движутся вперед. Сегодня она чувствовала себя усталой. Пока девушка ходила вдоль стеллажей, передвигая товары на место купленных и перекладывая почти просроченные упаковки в первый ряд, ее тело налилось тяжестью. В глазах рябило. Требовались усилия, чтобы переложить печенье, хлопья и травяные чаи. Обычно эта работа, хоть и не очень нравилась, позволяла ей мечтать на ходу. Глядя на различные товары, обещающие определенный образ жизни, на жизнерадостных, стройных людей с упаковок – те улыбались в спортзале, в машине, сидя в дизайнерской одежде за массивным сосновым столом с кофейником в руках, – она представляла себя и девочек такими же сияющими и здоровыми.

И свободными.

Но не сегодня. Не после того сообщения, которое она недавно получила. Теперь те же самые жизнелюбивые образы насмехались над ней, напоминая о том, что она сделала. Что, если в банке об этом узнают? Они и так уже что-то подозревали, а терпение Джо – верной, надежной Джо – было на исходе; она почти не разговаривала с ней с той ночи в винном баре. Та, конечно, не выдаст ее, но что, если еще кто-то узнает?

Если б только. Если б…

И вот наконец-то – наконец-то! – музыка ускорилась, Ивонна металлическим голосом объявила о закрытии магазина, и после короткого обсуждения с Доун и Раджиндером реалити-шоу «Остров любви» (тут Мэнди пришлось притворяться: она пропустила шесть серий) девушка осторожно выглянула из задней двери и осмотрела почти пустую парковку. Убедившись, что никого нет, она вышла на улицу.

– Мэнди. – Она полузадушенно вскрикнула, рука метнулась ко рту, но из тени вышла всего-навсего Тельма, закутанная в несколько слоев одежды: вечер был прохладным и влажным. – Извини, что напугала тебя, это я, Тельма Купер. Я хотела поговорить с тобой о той ночи.

Мэнди посмотрела на нее, к ней уже вернулось обычное бесстрастное выражение.

– Простите, я не должна была так на вас набрасываться, миссис Купер. Просто, как уже сказала, я была расстроена. – Несмотря на внешнее спокойствие, глаза девушки метались из стороны в сторону. Тельма проследила за ее взглядом, но парковка казалась пустой.

– Ничего страшного. Я просто подумала… может быть, дело в чем-то другом?

– Я просто устала. – Глаза по-прежнему метались туда-сюда. – Послушайте, мне очень жаль, миссис Купер, но мне пора.

– Ты выглядела… – перед мысленным взором возник образ пальцев, нервно сминающих и расправляющих шарф, – расстроенной. – Голос Тельмы был одновременно добрым и сильным, этот голос много лет утешал детей, скучающих по маме или поцарапавших коленку.

Большие голубые глаза внезапно наполнились слезами, и Мэнди сделала то, чего Тельма, большая поклонница носовых платков, никогда не могла понять: она бешено замахала руками перед глазами, пытаясь высушить слезы. Тельма протянула ей салфетку.

– Ты, наверное, очень устаешь, работая на двух работах.

Мэнди просто кивнула, не уверенная в том, что голос ее не подведет.

– Кто-нибудь помогает тебе с детьми?

– Моя мама. И его мама. В смысле отца девочек. Он никак не помогает.

– Я восхищаюсь тобой. – Глаза засверкали так ярко, что рука и салфетка едва справлялись вместе взятые. – Не будь так строга к себе. – Тельма сделала паузу. Она сказала все, что могла. Любое откровение теперь должно было исходить от Мэнди.

– Дело не в этом. Ну, не только в этом. – Мэнди огляделась с несчастным видом.

Тельма вручила ей еще одну салфетку.

В этот момент дверь снова открылась, и появились два сотрудника магазина.

– Спокойной ночи, Мэнд, – попрощался один из них.

– Извините, но мне правда пора, – сказала Мэнди и ушла, продолжая обмахиваться рукой. В ее тоне слышалась такая настойчивость, что Тельме ничего не оставалось, как наблюдать за одинокой фигурой, удаляющейся по темной парковке. Она вздохнула про себя. Все уже было сказано, и больше тут ничего не сделаешь. Пора возвращаться домой, но она не могла понять, какие чувства испытывает – облегчение или разочарование.

* * *

До машины оставалось всего пара ярдов, когда перед Мэнди тихо, с тошнотворной неизбежностью возник мужчина. Должно быть, он наблюдал за ней из садов у собора.

– Мэнди Шафранска.

Лица она не видела; он старался держаться вне зоны видимости камеры видеонаблюдения. Выговор выдавал в нем образованного человека – такое произношение звучит уместнее в антикварном магазине или загородном клубе, а не на тенистой автостоянке поздно вечером.

– Чарли Мортон, «Форвард Кредит».

– Я очень спешу. – Где же ключи от машины? В сумочке давно стоило навести порядок. Почему она была такой безалаберной и ленивой?

– Это не займет много времени. – Вот уже он стоит между ней и машиной. Рука, шарящая в сумке, задрожала.

– Мой ребенок болен. Мне нужно домой.

– Вы не можете постоянно откладывать этот разговор, Мэнди.

– Мне нужно идти.

– Послушайте, милая моя. – Голос звучал рассудительно. Так мог бы говорить учитель, указывающий на важность своевременной сдачи домашней работы. – Само собой ничто не исчезнет.